Напомню: в 2011 году музыканты большим десантом высадились в Перми, в театре оперы и балета, прибыв из Новосибирска. Под немалые блага, прежде всего красивые зарплаты, о чем в основном и информирована пермская публика. Со своей программой коренных преобразований академического театра и всей музыкальной жизни.

Виталий Полонский — не последняя фигура в этой команде. Наоборот: главный хормейстер камерного хора «MusicAeterna», директор оперной труппы Пермского театра оперы и балета.

Пора познакомиться поближе.

Фото Владимира Бикмаева

Мечты и реальность

— Каково мнение профессионала: хор — это собрание индивидуальностей или что-то единое коллективное?

— Это собрание поющих. Но любая общность состоит из отдельных личностей. Естественно, для нас важно, чтобы это были индивидуальности, но объединенные одной идеей, единым эстетическим воззрением, общим пониманием музыки.

— Со стороны складывается впечатление, что вы в этой общности словно в тени.

— Не считаю, что я в тени. Внутри театра я очень даже засвечен. Для чего нужна популярность — мы ведь говорим о ней? Наверное, для того, чтобы сделать что-то большее — популярному человеку гораздо легче договориться, убедить в чем-то людей, от которых зависит его работа. И я свою скромную популярность использую в этом плане: у меня, например, хорошие отношения с вузами города.

Если же говорить о медийности, то в поисковике Google бизнесмен Сергей Полонский, конечно, популярнее меня. Но я этим нисколько не удручен. Вообще не люблю медийность. Раньше мог легко разместить свои фотографии в социальных сетях, сейчас их там у меня практически нет, я стараюсь избегать такой публичности. Есть моя жизнь, мои проблемы. По делам, а не по «обложке» надо судить о человеке.

— Вы с 2003 года участвуете в проектах Теодора Курентзиса. Судя по всему, человек он эмоциональный и хотя бы в силу своей профессии — диктатор. Трудно? Не устали? Не хочется вырваться «на стратегический простор»?

— От Теодора Курентзиса нет усталости. Есть осуществление даже самого нереального, о чем не смел и мечтать. За эти годы мне посчастливилось сотрудничать с такими оперными звездами, как Дебора Йорк, Симона Кермес, Мария Форсстрем, участвовать в невероятных баден-баденских гастролях, соприкоснуться с исключительной оперой «Дидона и Эней». Курентзис дает возможность творческой реализации. Я рад, что я в этой команде.

— Которая — есть и такое мнение — работает лишь на свое имя. Или имя своего главного дирижера.

— Это же здорово, что у Курентзиса такое известное имя. Благодаря этому театр имеет много бонусов. Например, помогает реформировать театр. Маэстро может обратиться к спонсорам, и они ему не откажут. Он обладает большим авторитетом в профессиональной среде. Противостоять обаянию и значимости Теодора очень сложно. И еще — он тот музыкант, у которого очень хорошая интуиция. Так что в спорах о будущем чаще всего оказывается прав он, а не кто-то другой.

— В представлении вашего хора прочитала: «MusicAeterna» создана в Перми в 2011 году. Но насколько помнится, всегда говорилось, что Курентзис приезжает из Новосибирска в Пермь со своими оркестром и хором. Так как было на самом деле?

— И хор, и оркестр создавались здесь. Можно сказать, начинали с нуля: из Новосибирска приехали всего восемь участников хора, сейчас в нем 40 человек.

— Одни восхищаются вашим хором. Другие называют его студенческим коллективом. А вы удовлетворены результатами его двухлетнего пермского периода?

— Да. Мы смогли поучаствовать в совершенно разного рода музыкальных событиях: в постановках двух опер Моцарта и «Medeamaterial» Паскаля Дюсапена на пермской сцене, многочисленных концертах и гастролях. Участие хора принесло театру несколько «Золотых масок». Мы достаточно ассимилировались в театральном пространстве — работаем с разными дирижерами. Все чаще небольшие партии в спектаклях поют участники нашего хора как солисты. Видится такая задача: хор «MusicAeternа» должен состоять из людей, которые могут исполнять и сольные партии.

Директор в ответе…

— Думаю, далеко не все знают, что вы с того же 2011 года, то есть с приезда в Пермь, являетесь и директором оперной труппы театра. Вопросы — директору. Они довольно часто звучат среди пермской публики. Вот, скажем, почему сходит с пермской оперной сцены русская классика?

— Тут я полностью разделяю позицию нашего худсовета, который и принимает подобное решение по каждому снимаемому из репертуара спектаклю. Нужно быть непатриотом своего города и своего театра, чтобы оставлять, к примеру, «Князя Игоря» в том виде, в котором он находился. Имя театру создают его спектакли. Это имя или ругают, или прославляют. И делает это публика.

Как-то был такой эпизод. В 2011 году на постановку «Cosi fan tutte» приехали европейские певцы и пришли на один из наших репертуарных спектаклей. Я сидел с ними и смотрел на сцену, можно сказать, их глазами. Видел плохую машинерию, поизносившиеся декорации, старые нелепые парики на артистах. Мне было неловко перед зрителями. Вот почему, когда на худсовете обсуждали «Князя Игоря», я одним из первых поднял руку за его снятие.

Меня что еще удивляет. Кто-то возмущается: снимают, мол, спектакль! А когда этот негодующий зритель был на нем последний раз? Заметил ли, что в зале людей меньше, чем на сцене? Театр не только творческая, но и коммерческая структура, он не может давать спектакли при полупустом зале.

— При этих объяснениях зачастую идет ссылка на то, что спектакль прожил 20–30 лет и просто состарился. Но, например, опера «Христос», которую тоже «ушли» из репертуара, была поставлена не так давно…

— В 2008-м. Причем под Дягилевский фестиваль. Как фестивальное событие, спектакль «выстрелил» очень хорошо — это был эксклюзивный продукт. Но если прийти на сегодняшний спектакль, то заметно, что декорации обветшали, а сама постановка требует полного обновления. Зритель сам проголосовал — нет на этот спектакль спроса. Так что если люди хотят что-то сохранить, они должны чаще ходить в театр — с детьми, знакомыми и т. п.

Да, спектакли со временем умирают. Когда жизнь развивается так стремительно, внутреннее содержание спектакля подчас начинает отставать от сегодняшних потребностей зрителя, не затрагивает его. Вот, скажем, в нынешнем сезоне мы хотим заново поставить «Иоланту». Современному образованному зрителю не интересна коллизия, похожая на бразильские сериалы, а оперные либретто порой бывают не глубже их, соответственно, появляются режиссерские спектакли.

— Не все зрители принимают систему «приглашенных звезд». Опасаются: уедет Курентзис — и нет оперной труппы, нет оперного репертуара.

— Приглашенные звезды — я считаю, это хорошо. Где, спрашивается, пермский зритель послушает их — далеко не у каждого есть возможность отправиться в другую страну. При этом участие звезд — гарантия качества.

К тому же когда они приезжают сюда, то взаимодействуют с нашими артистами. Получаются своего рода мастер-классы. Наши музыканты видят, что у них многое по-другому. Дисциплина невероятная, жесткая, чего так не хватает нам. После этого не надо «воспитательных бесед» — есть наглядный урок.

— Тут еще возникает вопрос об исполнении опер на языке оригинала. Русский звучит на пермской сцене все реже.

— В свое время в музыкальном мире об этом было много споров. Но мы живем в мировом сообществе. Да, существуют в ряде стран — Германии, Англии, например, — национальные театры, где исполнение идет на языке своей страны. Но в Перми нет отдельного национального театра. Язык же оригинала дает другой аромат, другую фразировку. Зритель должен развиваться.

— Сегодня пермских артистов раз-два и обчелся не только среди солистов, но и в вашем хоре. Почему?

— Про солистов — не согласен. Если на премьерах моцартовских «Свадьбы Фигаро» и «Cosi fan tutte» все заглавные партии исполняли приглашенные звезды, то сейчас подготовлены и будут продолжать «вводиться» пермские солисты.

С остальным же вот какая история. Когда создавались хор и оркестр «MusicAeterna», был объявлен кастинг. Все заинтересованные люди знали, разговоры ходили о баснословных условиях, в которых будут жить новички. Знаете, сколько тогда пришло пермяков на кастинг в хор? Всего четыре человека! В марте я выступал в институте культуры перед студентами. В очередной раз объявил: «Господа! У нас в хоре открыты вакансии». Ни одной заявки! Почему? Я не могу этого понять. Как так: все интересно, разные блага, а люди не идут. Инерция? Леность? Страх? В чем проблема? Почему надо привозить людей из Москвы, Новосибирска, Санкт-Петербурга — я хочу работать с пермскими певцами.

— Интересно ваше мнение: сегодняшний Пермский театр оперы и балета — для пермского зрителя? Для мирового?

— Почему мы считаем, что пермский зритель — какой-то отдельный зритель? А почему не говорим, что пермский зритель — это мировой зритель?

Нам не нужен зритель, который бежит мимо театра, увидел афишу: «А-а, схожу-ка я сегодня в театр». У нас есть клуб любителей театра, и люди готовятся к спектаклю. Они не только читают либретто, но и переслушивают различное исполнение музыки. И потом делятся своими впечатлениями. Мне нравятся такие зрители.

Пермский зритель — нормальный мировой зритель. Не надо его отделять. Я настаиваю: мы должны воспринимать пермяков как часть мирового сообщества.

Классика или шоу?

— Наверное, телезрители еще не забыли «Битву хоров», которую в нынешнем сезоне устроило телевидение, — ярко, громко, многолюдно, динамично. На ваш взгляд, это популяризация хорового искусства? Возрождение традиций хорового творчества, которое, к слову сказать, в Прикамье славилось еще в дореволюционное время? Просто развлекаловка?

— Очень проблематично воспринимать популяризацию классической музыки через поп-культуру. Я, например, не считаю скрипачку Ванессу Мэй популяризатором Вивальди. Через ее творчество вряд ли кто-то придет к тому, чтобы прослушать классический вариант произведения.

То же самое с хорами на телевидении. Это абсолютное шоу. Никакого отношения к популяризации хора как такового оно не имеет. Я ратую за чистоту жанра. И мы в своих выступлениях не применяем какие-либо спецэффекты из арсенала поп-культуры. Ведь музыка — это прежде всего аудиосигнал, который получает слушатель. В шоу же главное — зрительное восприятие. Совсем «другая опера».

И вообще — что представляет собой сегодняшнее ТВ? Через бесчисленные шоу телеэкран демонстрирует и внушает, что некомпетентный человек с успехом может заниматься любым большим делом. И вот певец выделывает танцевальные па на льду, барышня с улицы мгновенно становится телеведущей. Китайцы год учатся, чтобы в иероглифе провести прямую линию. А тут день-другой позанимались и выходят напоказ всей стране. В итоге это развращает зрительское сознание.

Возвращается ли интерес к хоровому творчеству? Я не вижу тут положительной динамики. Когда я учился в Новосибирской консерватории, куда приехал из небольшого казахстанского города Рудный, меня удивляло обилие хоровых самодеятельных коллективов. Они давали концерты на самых престижных площадках, их уровень был профессиональный, хотя зачастую пели студенческие коллективы. Это была хорошая хоровая культура. Была — да кончилась. Некоторые из тех коллективов существуют и поныне, но они уже не на том уровне.

К моему большому сожалению, в Перми тоже не наблюдается возрождения, которое могло бы быть. Хор «MusicAeterna» выступает инициатором общения с другими коллективами. Я предлагаю им сотрудничество. Главное же — чтобы возродить хоровую культуру, которая когда-то в России действительно была высокой, надо учить хоровому пению с детства. В Европе это давно поняли и занимаются этим много лет. Там эта традиция не прерывается. В католических и протестантских храмах прихожане поют гораздо стройнее, чем в наших церквях.

— У нас же уроки музыки в школах отменены как ненужные.

— Это беда нашего общества. Власти не осознают значения музыки, значения искусства. Если уничтожить в школах предметы по искусству, как мы можем воспитать публику? Для меня одна из самых больных проблем — наше искусство пользуется спросом у людей после 50 лет. Что дальше? Искусство будет не нужно?

— Может, всё не так мрачно? Недавно услышала, что из Москвы пришло распоряжение открывать региональные отделения Всероссийского хорового общества на местах. Правда, на местах не очень-то верят, что из этого что-либо получится.

— Я был бы только рад появлению в Перми такого объединения. Даже если просто собрать всех нас, кто занимается хоровым искусством, то, думаю, мы смогли бы аргументированно либо отказаться от этой идеи, либо найти ресурсы, чтобы ее осуществить.

А вообще хоровое общество — это та организация, которая может помочь коллективам встречаться и обмениваться опытом, устраивать концерты, полезные городу, не говоря уже о нотной библиотеке, что существовала бы внутри объединения. Но, как ни странно, никто не посвящал нас в эту идею.

— Так вы кто: варяги или нет?

— Считаю, что в отношении нас это совершенно несправедливое определение. Мы представляем Пермский край на всех уровнях. И хотя у меня нет пермской прописки, а есть только пермская регистрация, я числю себя пермяком.

Вопросы задавала Людмила КАРГОПОЛЬЦЕВА | Газета «Звезда»