Правила жизни главного балетмейстера Пермского театра оперы и балета Алексея Мирошниченко
1) Какими бы талантами человек ни обладал, всегда нужно усердно работать. Пётр Чайковский говорил: «Вдохновение — редкая гостья, она не любит посещать ленивых». Поэтому хочешь или нет, нужно встать рано утром, чтобы к двенадцати подготовить очередную порцию хореографического текста.
2) Чем сложнее, тем легче. Не бывает так, что ты два дня изнурённо работал, а потом поехал на реабилитацию в санаторий. Нет. Вчера у тебя была репетиция, сегодня спектакль, а завтра всё повторится. Тело не успевает восстановиться. Что хочет тело? Оно хочет отдыха, вкусненько поесть, плотских удовольствий, а ты его через не могу заставляешь тренироваться, чтобы произнести хореографический текст в нужном качестве и форме. И так всю жизнь.
3) Главное, чтобы театр продолжал быть лечебницей, как он изначально был задуман в Древней Греции. Зрители, будучи вовлечёнными в действие на сцене, забывают про неоплаченные счета, болезни и прочее. Для самих актёров это тоже психотерапия. Много лет назад у меня был такой случай: Юлия Махалина, балерина Мариинского театра, станцевав Раймонду, прямо на сцене, после закрытия занавеса, легла на пол. Я подошел к ней и говорю: «Юлечка, устала?». «Нет, — сказала она. — Я отдохнула». У неё были какие-то проблемы в семье, но, освободившись от собственного Я, в эти три часа она была Раймондой.
4) Даже самые опытные и титулованные артисты репетируют с педагогами всю жизнь, получая замечания как ученики. Если профессионал начинает обижаться на это, то уже прошёл процесс деградации. Поскольку твоё субъективное ощущение тела в пространстве часто бывает ошибочно.
5) Ты можешь сделать пять пируэтов, десять, больше. Это трюк. Зритель уйдёт со спектакля и будет вспоминать не это, а то, как танец был исполнен, его смысл.
6) Балетом можно выразить те вещи, которые нельзя передать словами, балет позволяет найти грань между видимым и невидимым. Понятно, что к этому также относятся музыка и живопись. Но здесь другое. Музыканты и художники работают с неодушевлёнными предметами, поэтому бумага и холст всё стерпят… Инструмент для балета — это тело живого человека.
7) Я не руковожу труппой из кабинета. Так же, как и все, я прихожу с утра, переодеваюсь в закутке, поднимаюсь наверх — и у меня такие же пот, сопли, стёртые пальцы.
8) Мне приходится читать нотации, строить труппу, в прямом и переносном смысле. Я говорю жёстко: «Что вы зазвездили? Это что? Вот это — пермский балет? Не попадаем в позиции!». Пермский балет — это определённая планка. Мы входим в пятёрку ведущих коллективов страны.
9) Если мне мешают вести труппу выбранным мной путём, то я становлюсь очень жёстким. Мы живём в России, поэтому пока головой своей не пробьёшь какую-нибудь стену, то ничего не получишь. В столичных театрах — то же самое. У нас просто труба пониже да дым пожиже.
10) Большую часть моей жизни занимает профессия. Я прихожу в театр в 09:30 и ухожу после одиннадцати вечера. Особенно тяжело в постановочный период, когда всё превращается в «день сурка». Бывает, идёшь в театр и думаешь: вот поверну за угол, а его там нет – как хорошо! Но он стоит. Заходишь, все звонят, всем что-то надо, а тебе к репетиции надо подготовиться… Потом, когда видишь этих талантливых молодых людей, которые пришли к тебе на репетицию, доверили тебе свои тела, то всё меняется. Мне больше всего в этой жизни интересны живые люди!