Теодор Курентзис: «Малер боялся финала» | Пермский театр оперы и балета

Апрель

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30
Май

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31
Июнь

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30
Июль

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31
Август

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31
Сентябрь

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

08.06.2016

Теодор Курентзис: «Малер боялся финала»

Эхо ставшего знаменитым пермского Дягилевского фестиваля в этом году докатится до Москвы. Второго июля в Большом зале консерватории Теодор Курентзис с интернациональным оркестром MusicAeterna повторит самый масштабный проект фестиваля.

– Исполнение Шестой симфонии Малера – это часть большого плана?

– Да, мы решили каждое лето собираться в Перми всем семейством MusicAeterna – а в нем 125 человек – и записывать одну симфонию Малера. Мы запишем полный цикл симфоний Малера для Sony Classical. Уже сыграли Вторую, Третью и Пятую в Перми. В следующем году в Зальцбурге сделаем Первую, в Брюсселе тоже, попытаемся и в Москве. Будем записывать Первую в Вене – в «Музикферайне» или в «Концертхаусе»: нужна акустика, чтобы получился настоящий венский звук литавр. Не все из сыгранных симфоний мы пока записали, но это неплохо – будет повод вернуться к музыке. Сейчас сыграем Шестую в Перми и Москве, потом запишем профессионально в студии.

– Вы Шестую раньше исполняли?

– Нет, никогда! Хотя это моя любимая симфония, если не считать «Песни о земле». В 10 лет я уже знал ее по нотам. Я прожил лучший период жизни, когда эта музыка играла в моей душе. Когда мне было 18 лет, я анализировал ее любимой девушке. Но, став дирижером и окончив консерваторию, решил отложить на потом. Потому что хотелось исполнить симфонию бескомпромиссно. А это можно лишь тогда, когда есть свой оркестр. Хотя в Германии, куда меня приглашают, да и в Америке оркестры хорошо знают Малера, мне нужно как раз обратное. Нельзя сесть в готовый автомобиль. Нужно разобрать его на болтики и потом собрать обратно.

– Ваши исполнения полемичны по отношению к другим дирижерам. С кем вы полемизируете сейчас?

– Нет исполнения Шестой симфонии Малера, которое бы нравилось мне целиком. Я бы сделал коллаж из разных интерпретаций. Есть две записи Шестой Димитриса Митропулоса, Нью-Йорк и Кельн, в «теме Альмы Малер» слышна жалость, как надежды распадаются, потом снова собираются. Яша Горенштейн хорошо делает медленную часть. Любимый мой человек – Клаус Теннштедт. Я видел его живьем. Он носил большие очки, изнутри глядели увеличенные плачущие глаза. Он старался руками сделать эту симфонию, как ребенок среди катастрофы. Хотя звучало, конечно, затянуто, излишне романтично, но в этом была правда, которой нет, к примеру, у Булеза, у которого все собрано и сформировано. Первая часть замечательна у Джузеппе Синополи – вообще, для меня он самый важный дирижер своего поколения, но из тех, кто умер молодым. Он игнорирует многие указания Малера, но он дирижировал какую-то свою правду, а она у него была.

– Шестая считается самым трагическим сочинением Малера, вы согласны с этим?

– Нет. Почему? Океан любви, влюбленности, разочарованности в любви...

– Но такой безнадежный финал...

– Скорее уж я назову трагичным Andante, ведь в нем цитируется материал из «Песен об умерших детях». А в финале если и есть трагедия, то древнегреческая, когда приходит «бог из машины» с молотом. Малер боялся финала, не знал, как сделать такой же убедительный финал, как в Третьей симфонии. В Четвертой симфонии он поставил на место финала песенку – по существу, вставной номер. В Пятой симфонии финал, рондо, не так уж получился. Он боялся написать финал – как и Шостакович, такой близкий Малеру. Он не был уверен, он говорил: «Жаль, что я не доживу и не услышу мою симфонию через 40 лет».

Вопросы задавал Петр Поспелов | Ведомости