Если считать Теодора Курентзиса элементом «новой культурной политики» Чиркунова — Мильграма, то следует признать: это её самый удачный элемент. (Пожалуй, единственный по-настоящему удачный. Нельзя же в самом деле считать удачей для Перми деятельность Марата Гельмана с его нелепой привычкой чуть ли не каждую свою выставку гордо называть «музеем».) Курентзис — это, безусловно, мировой уровень. Впрочем, ещё когда его приглашение в Пермь было лишь туманным слухом, знающие люди уже понимали, о какой величине идёт речь. Тем не менее его приезд вселял скорее опасения, чем надежды. Год спустя можно уже судить, какие из них оправдались, а какие рассеялись.

Прибыв в Пермь, первым делом Теодор Курентзис сообщил, что в «его» театре не нужны главный режиссёр и главный художник, поскольку все постановки будут осуществлять приглашённые режиссёры и художники. Главным режиссёром в то время был бывший художественный руководитель Пермского театра оперы и балета Георгий Исаакян, с которым его преемник расстался без сожалений. Главным художником была Елена Соловьёва, которая сейчас занимает аналогичную должность в Самаре и, по слухам, неплохо там себя чувствует. Расстался Курентзис и с главным приглашённым дирижёром Александром Анисимовым, заменив его швейцарцем Оливье Кюанде.

Многие из тех, кто рассчитывал на карьеру в Пермском театре оперы и балета, вынуждены были пересмотреть свои планы. Невозможно без сожаления говорить об уходе талантливого дирижёра Евгения Кириллова, который сейчас работает во Владикавказе. Оперная труппа начала терять голоса. Те певцы, которые остались, поступили так лишь потому, что деваться им особо уже некуда: несмотря на то, что теоретически они могли бы занять достойные позиции в других российских театрах, наличие маленьких детей, престарелых родителей, супругов, работающих в Перми, а также «квартирный вопрос» и многое другое ограничивают их мобильность.

На сложности в труппе жалуется большинство певцов. Существует, например, практика «разогрева» перед приездом приглашённых Курентзисом «звёзд», когда кто-то из пермских певцов проходит все репетиции, а на спектаклях поёт Ирина Чурилова или Максим Аниськин из Новосибирска.

Впрочем, это касается не всех — например, меццо-сопрано Татьяна Каминская говорит, что «при Исаакяне» она всё больше молчала, а «при Курентзисе» поёт и поёт. Процветают меццо-сопрано Наталья Буклага, Лариса Кель, которую из меццо «перевели» в драматическое сопрано, «барочное сопрано» Наталья Кириллова и некоторые другие солисты.

Что ж, новый художественный руководитель всегда приводит с собой соратников. Так было, например, когда в 1982 году в Пермь приехал из Магнитогорска Михаил Скоморохов, который привёз в ТЮЗ семерых артистов. Правда, Скоморохов всеми силами старался проявить деликатность по отношению к театру, в который прибыл, и его традициям; Курентзис же начинает всё «с чистого листа», будто до него театра не существовало вообще. В этом смысле символично выглядело 140-летие Пермского театра оперы и балета, которое его труппа отметила без своего художественного руководителя. Прибыть в Пермь в этот день Курентзису не позволили творческие планы и обязательства, которые у него, как всегда, глобальны. Возможно, причины были уважительные, но «осадок остался»: оказывается, 140-летняя история пермского театра имеет для его нынешнего художественного руководителя гораздо меньшее значение, чем его собственные амбиции. В этом смысле для Курентзиса театр всегда вторичен, первично собственное творчество.

Театр Курентзиса — это и есть сам Курентзис. Он не будет ориентироваться на такие незначительные вещи, как предпочтения публики или необходимость создать сбалансированный репертуар. Значимые для него ориентиры — это его собственные музыкальные пристрастия. И в этом Теодор Курентзис абсолютно прав. Ведь он — не столько руководитель театра, сколько творческая личность.

К счастью, Курентзис и сам, похоже, это понимает, поэтому пригласил в Пермь управленческую команду во главе с генеральным менеджером Марком де Мони. С этого момента сложности и противоречия внутри театра начали сглаживаться. Что-то было урегулировано, к чему-то пришлось приноровиться. Так, до сих пор существует разница в заработной плате музыкантов оркестра и певцов хора, работавших в Перми до Курентзиса, и музыкантов оркестра и хора MusicAeterna, приехавших в Пермь с новым художественным руководителем; однако в театре находятся механизмы, позволяющие сделать эту разницу не столь ощутимой. Певцы оперной труппы, которые жаловались на то, что Курентзис с ними не работает и даже ни разу не слышал их выступлений, нашли общий язык с новым заведующим труппой Виталием Полонским и педагогом-репетитором по вокалу Медеей Янсониди.

Наконец, спустя год пришлось признать, что главный режиссёр театру всё-таки необходим, и Ольга Эннс, известная постановками камерных опер Доницетти, взяла на себя эту ответственность. В частном разговоре она призналась, что видит своей целью сохранение репертуарных спектаклей. Очень своевременно: спектакли стареют и физически, и морально, а такой «ерундой», как возобновления, Курентзис точно не будет заморачиваться. Да и пополнение репертуара идёт очень вяло: за прошлый год была осуществлена одна полноценная оперная премьера (Cosi fan Tutte Моцарта) и одна детская, да к тому же камерная («Маленький трубочист» Бриттена). При этом публика привыкла к четырём-шести оперным премьерам за сезон, так что сохранение репертуара становится особо актуальным.

Одна из последних оперных постановок, осуществлённых при Исаакяне, — «Отелло» Верди — была утрачена по нелепой причине: декорации сгнили на складе. Это очень обидно: пусть сама постановка режиссёра Владимира Петрова была не слишком удачной, да и достойного заглавного героя в труппе, увы, нет, но вот как раз декорации Юрия Купера — это выдающаяся живопись, им место в музее, а не на складе.

Зато балет процветает. Вечер современной хореографии «Видеть музыку», созданный зарубежными хореографами, спас положение: если бы не он, то в этом году Пермский театр оперы и балета остался бы без номинаций на «Золотую маску».

То, что с оперой всё так грустно, руководство театра объясняет желанием работать лишь с великими, а у великих всё расписано на годы вперёд. И пока у режиссёров и певцов «мирового уровня» очередь доходит до Перми, публику балуют концертами.

Каждый концерт Курентзиса становится событием. Проходных среди них нет вообще, и есть особо выдающиеся, сделанные на экспорт — такие как Rameau-gala, абсолютно блистательное концертное шоу.

Концерты главного дирижёра театра Валерия Платонова в этой обстановке тоже становятся всё более неординарными: например, программа из произведений Рахманинова, представленная в конце января, стала этапным событием для Перми.

Атмосфера поклонения музыке, которая создаётся вокруг Курентзиса, влияет на весь театр. Для Курентзиса нет ценностей, кроме музыки, и все, кто хочет с ним работать, должны это признать. В этой системе координат у музыканта нет личной жизни. Музыка — вот его «основной инстинкт». Курентзис и его оркестр могут прорепетировать весь день, а потом всю ночь играть уже просто для своего удовольствия. Мне довелось побывать на одной из таких ночных посиделок, когда музыканты играли друг для друга — это был совершенно особенный опыт, многое объясняющий в новой жизни театра. Неудивительно, что экстатическая аура передаётся от оркестра и дирижёра слушателям в зале. Вокруг Курентзиса и его MusicAeterna в Перми возник самый настоящий фанатизм, подобный поклонению поп-звёздам.

Это могло бы даже испугать, если бы не воспоминание о похожей ситуации, когда в 1970-е годы пермяки «фанатели» от Николая Боярчикова и его балетов. Боярчиков провёл в Перми всего семь лет, а вспоминается до сих пор — и не только спектакли, но и толпы поклонников, дежурящих у театра круглосуточно, не замечая морозов.

Наконец, подводя итоги первого года работы Теодора Курентзиса в Перми, нельзя не упомянуть материальную сторону жизни театра, поскольку «под Курентзиса» краевой бюджет охотно выделяет средства.

Если сбудутся планы глобальной реконструкции театра и создания консерватории, можно будет говорить о том, что в Перми действительно появилась какая-то новая реальность. И тогда можно будет порассуждать о том, какой ценой это далось.