В Петербурге в рамках фестиваля «Дягилев. P.S.» прошел концерт одного из самых ярких и неординарных молодых дирижеров современности Теодора Курентзиса и его оркестра MusicAeterna. Тысячный зал Александринского театре оказался забит до отказа, несмотря на то, что в городе в этот же вечер в Филармонии дирижировал Темирканов, а в Мариинке-3 – Гергиев.

Природный грек Курентзис окончил сначала Афинскую консерваторию а затем – Петербургскую, по классу симфонического дирижирования, да так осел в России. Он учился у легендарного профессора, Ильи Александровича Мусина – того самого, кто регулярно «выращивал» главных дирижеров для десятков российских и западных оркестров, и плодил лауреатов самого престижного в мире Караяновского конкурса. Достаточно вспомнить, что в числе его учеников – Валерий Гергиев, Василий Синайский, Семен Бычков. Курентзис оказался его последним, и, как признавал сам Мусин, самым талантливым учеником. Однако же, как ни странно (и, увы, типично для нашего города), Теодор не нашел понимания ни в своей Alma Mater, ни в Петербурге вообще. Он обрел признание  в Москве. И в Новосибирске, куда его пригласили в оперный театр, на должность главного дирижера. Там, в Сибири, он очень быстро основал камерный барочный оркестр, поначалу насчитывающий не более 30 музыкантов, и вокальный ансамбль «Сибирские певцы», слепленный по типу легендарного бельгийского Collegium Vocale Gent Херрвега – мировых лидеров аутентичной музыки. Уже через несколько недель после основания, новосибирцы выступали в Москве. И первым  успешным проектом Теодора стало концертное исполнение оперы Перселла «Дидона и Эней». Помнится, как поразило на том концерте неожиданно стильное, верное, безукоризненное по чистоте интонации звучание оркестра, как мягко и чисто пели девушки из вокального ансамбля.

Затем последовало концертное исполнение «Орфея» Глюка, уже с московским оркестром; концертное исполнение оперной трилогии Моцарта-Да Понте в год юбилея Моцарта. Выступления с РНО и НФОР – двумя оркестрами со статусом национальных; Успех «Аиды» Новосибирского оперного театра на «Золотой Маске». Парижский дебют Курентзиса в Опера Бастий, в спектакле «Дон Карлос»; совместная постановка «Макбета» Верди силами Opera de Paris и Новосибирского оперного театра. Приглашения на крупные фестивали в Европе – в Баден-Баден, например. И, наконец, – назначение на должность худрука Пермского оперного театра.

Часть музыкантов из Новосибирского оркестра последовала за Курентзисом в Пермь. Он укрупнил барочный оркестр, пригласив в него музыкантов из Питера, Москвы и Европы, и сделал его структурным подразделением Пермского театра. Так что в Петербург в составе оркестра MusicAeterna приехало уже сто человек: огромный, по понятиям 18 века оркестр, однако же, как выяснилось, для музыки Жана Филиппа Рамо, творившего во времена и при дворе Людовика XVI, – в самый раз. Дело в том, что в те времена большие оркестры служили показателем престижа и могущества.

В программе был заявлен только Рамо. Шумные тамбурины и галантные ригодоны; увертюры к героическим пасторалям и пышные интермедии из придворных опер-балетов. «Галантные Индии» и «Бореады», знаменитая «Платея» периодически идут на сценах Opera de Paris – как-никак, это их национальное достояние. У нас музыку Жана Филиппа Рамо, практически, невозможно услышать: так что программа концерта из 24 номеров несла еще и чисто познавательную, просветительскую функцию. В нее не забыли включить и хрестоматийный «Тамбурин», который в оркестровом варианте обогатился элегантными имитационными перекличками, и преуморительную «Курицу», квохтанье которой виртуозно изображала флейтистка, и вторящие ей скрипки.

Красно-бархатный, с золочеными виньетками декора зал Александринского театра оказался дружелюбен к музыкантам, и охотно вступал в диалог с музыкой гениального француза. Вокальные рулады голландского сопрано Барбары Ханниган вились прихотливо, как линии рисунка, на боках лож и балконов. Несколько приглушал звучность большого оркестра висевший позади черный бархатный занавес: бархат глушил звуки,  которые, отлетая назад, утопали в нем и уже не возвращались обратно, в зал. Впрочем, досадное упущение не испортило впечатления от игры в целом. Молодые ребята с радостными, просветленными лицами, притопывая в азарте ногами, яростно наяривали драйвовую музыку на инструментах, выдержанных в том звуковысотном строе, который бытовал во времена Рамо. С первого взгляда на этих людей становилось ясно: да, эти нашли свое призвание, занимаются любимым делом, по зову души, и по призыву дирижера.

Концертмейстер – вторая по значению фигура в оркестре после дирижера. Если удается найти хорошего концертмейстера – считайте, половина успеха в кармане. Курентзис и тут отличился: успел подхватить на взлете сольной карьеры отличного скрипача с европейской выучкой, Андрея Баранова – неформального лидера конкурсной гонки на проходившем летом в Петербурге XIV конкурсе Чайковского. Баранов помогал дирижеру на концерте очень здорово: вместе они держали в надлежащем тонусе огромный оркестр, задавая беспредельно быстрые – на грани акробатических трюков – темпы.

Свет то гас – то ярко вспыхивал: нежнейшее пианиссимо сменялось ожесточенным «чесом» всего оркестра; перепады настроений, темпов, тембровой плотности номеров казались запредельными. Курентзис выстраивал программу именно на контрастах, он подстегивал внимание зала, он заигрывал с ним, не давал скучать, чтобы вместе с шоу «скормить» публике настоящее, серьезное искусство. Знатоки, между тем, по достоинству оценили и мягкость фразировки, и тщательность штрихов, и разнообразие звуковой палитры в игре оркестра.

Под конец, когда пришла пора «бисов» Барбара Ханниган взгромоздилась на подиум и принялась изящно дирижировать. Сам же Курентзис, тем временем, навесил на себя огромный барабан и бухал в него, задавая ритм.

Публика, поначалу державшаяся скованно, мало-помалу воодушевлялась, заражаясь молодым  энтузиазмом, хлещущим со сцены. Предубеждения таяли, как снег под весенним солнцем. Кончилось все тем, что зал порывался хлопать во время исполнения, вскакивал с мест, топал ногами и устраивал овации после каждого номера. И хотя звучание порой казалось не очень «причесанным», не вполне идеальным, иногда слишком шумным для музыки Рамо, в целом вечер получился освежающе интересным: жаль только, что, дабы услышать нечто подобное, теперь придется ждать следующего фестиваля.

Источник