Евгений Воробьев. Фото: Алена Ужегова 

Да, я вырос в музыкальной семье. Мой дедушка — Всеволод Коллар, автор книг о Фёдоре Шаляпине и музыкантах города Горького (ныне — Нижний Новгород. — ред.), где он был секретарём местного союза композиторов. Моя мама — пианистка и музыковед, окончила консерваторию в Ленинграде. Папа окончил Горьковскую консерваторию как вокалист, пел в театрах в Горьком и Чебоксарах. Оба они преподавали в музыкальном училище в Арзамасе — городе, где я родился.

С детства я слушал музыку: папа дома часто пел, мама играла на фортепиано, они всегда много репетировали. Лет с трёх я уже знал весь теноровый классический оперный репертуар. По рассказам окружающих, первым, что я спел, был романс Радамеса «Celeste Aida!» («Милая Аида!»).

Конечно, домашняя обстановка сильно на меня влияла, и совершенно естественно, что я начал заниматься музыкой — поступил в музыкальную школу по классу скрипки. В училище я начал изучать хоровое дирижирование, параллельно занимался теорией музыки и камерным классом как пианист.

Когда у вас возник интерес к научной деятельности? Она ведь составляет значительную часть вашей работы.

Во время учёбы в Нижегородской консерватории я занимался дирижированием и продолжал совершенствоваться в теории музыки и музыковедении. Стал больше интересоваться историей музыки. А потом поступил в аспирантуру Института искусствознания в Москве и уже там начал плотно заниматься древнерусской музыкой.

Параллельно с этим вы пели в хоре?

Да, эта сфера всегда присутствовала в моей жизни наряду с музыковедением. Я пел в церковных и других хорах. В Москве я работал в Капелле Полянского (Государственная академическая симфоническая капелла РФ, руководитель — Валерий Полянский  — ред.), а позже — в Юрловской капелле (Государственная академическая хоровая капелла России имени А. А. Юрлова. — ред.), сотрудничал с ансамблями старинной музыки.

Благодаря этой деятельности я узнал, что в Пермь приехал работать Теодор Курентзис (в качестве художественного руководителя Пермского театра оперы и балета. — ред.) и там набирают хор. Весной 2011 года я пришёл на прослушивание в Москве, и меня пригласили в musicAeterna. Но тогда я не решился поехать.

То есть вас пригласили работать в хор musicAeterna, а вы отказались?

Да.

Почему?

На тот момент в Москве у меня всё было вполне стабильно и понятно: я работал в Капелле Полянского, у меня были свои собственные проекты. А в Перми всё тогда было неопределённо — по-настоящему я не знал ни Теодора Курентзиса, ни Виталия Полонского (главный хормейстер Пермского театра оперы и балета, руководитель хора musicAeterna — ред.). Тогда я не решился на кардинальные перемены.

Но потом вы всё-таки поехали в Пермь?

Вакансии в хоре musicAeterna оставались ещё долго, и меня в числе дополнительного состава солистов пригласили на первый концерт в октябре 2011 года. Я приехал в Пермь, познакомился с Виталием Полонским. Предложение о работе оставалось в силе, и на этот раз я его принял.

В хоре тогда было только два тенора, я стал третьим. Были и другие вакансии, и я способствовал появлению в коллективе многих артистов, поскольку уже сам мог рекомендовать знакомым прослушаться.

В тот период я не только пел в хоре, но и работал инспектором коллектива, а после — директором оркестра musicAeterna.

А почему вы вернулись в Москву?

Административная деятельность в Перми была интересной, но весьма сложной. Теодор — очень творческий человек, организовывать процесс рядом с ним крайне непросто. Нужно принимать во внимание интересы всех сторон, чтобы и самим работникам было максимально комфортно. Поэтому в период определённых изменений я решил, что хотел бы вернуться обратно в Москву.

Чем вы занялись в столице?

Я решил, что буду больше времени уделять исследовательской деятельности, которую никогда не прекращал. Начал готовить большой проект и планировал поехать в Германию. Прикрепился в Баварии к Регенсбургскому университету и намеревался писать диссертацию. Но неожиданно мне позвонил Андрей Александрович Борисов (на тот момент исполнительный директор Пермского театра оперы и балета — ред.) и предложил стать главным хормейстером театра.

Вы знаете, почему он позвонил именно вам?

Не знаю. Насколько я понимаю, на эту должность рассматривали людей, которые уже знакомы коллективу. С Андреем Александровичем мы общались ещё до его прихода на пост директора театра. Я его знал как меломана, мы пересекались в общих компаниях, обсуждали постановки и концерты. Потом я приезжал на Дягилевский фестиваль, и мы тоже неоднократно беседовали на разные темы.

Как бы вы сейчас определили ситуацию в хоре театра? Это ещё начало пути или какие-то этапы уже пройдены?

Часть пути уже позади: коллектив постепенно формируется, новые участники активно вливаются в работу, но ещё нужно сбалансировать состав по некоторым партиям. Хор уже выходил в операх «Евгений Онегин», «Лючия ди Ламмермур», «Севильский цирюльник». Дальнейшая работа будет связана в том числе с привлечением в хор артистов, которые могут стать ведущими солистами.

Должен сказать, мои ожидания от процесса были занижены по сравнению с тем, что я увидел на первой репетиции. Я предполагал, что будут сложности с открытостью певцов к стандартам, которые я им предложу. Однако оказалось, что артисты готовы работать, и качественные изменения начались с самого первого выступления. Их отмечаю не только я, человек, находящийся внутри ситуации и заинтересованный, но и зрители, что очень приятно. Движение идёт, и мне это нравится.

К вопросу о стандартах. Вы формируете хор для оперных спектаклей или коллектив, способный на самостоятельные творческие проекты?

Наша цель, конечно, прийти к самостоятельным творческим проектам. Мы, безусловно, будем готовить концерты с совершенно разными программами, в том числе a cappella. Я считаю, что таких концертов должно быть много, ведь это ещё и хорошая школа для самих артистов.

Как вы осваиваете текущий репертуар театра?

Практически каждую оперу мы стараемся пройти заново и по-новому представить материал. Но дальше мы будем двигаться в первую очередь в сторону творческой деятельности. Первый концерт хора состоится в Чусовом 1 ноября.

А дальше какие планы?

В декабре будет акапельная Рождественская программа. Надеюсь, такие концерты, посвящённые определённым темам, станут традицией. Хотелось бы к Великому посту сделать программу с духовной музыкой, подготовить Пасхальный концерт с разной, необязательно только русской, музыкой.

Есть большое количество поводов, по которым можно выступать, и огромный репертуар, который хотелось бы спеть: от старых мастеров XVI века до русской и советской музыки. При этом хочется уделять внимание не только тем именам, которые звучат часто, как, например, Георгий Свиридов, но и композиторам, которые редко исполняются. Надеюсь, мы будем постепенно приближаться к этой цели.

Многие пермяки помнят, как работал в театре хор MusicAeterna, и, естественно, сравнивают ваш коллектив с ним. Одни ждут, что вы будете работать так же, а то и лучше. Другие не верят, что в театре будут интересные хоровые программы. Как вы действуете в этой ситуации, что думаете о ней?

А я не думаю о ней. Можно сравнивать себя с кем угодно. Ключевой момент заключается в том, чтобы делать свою работу качественно. Да, я предполагаю, что нас сравнивают с MusicAeterna, но не могу сказать, что для меня это какое-то тяжёлое сравнение.

Хотите ли вы что-то сказать зрителям театра?

Я бы хотел сказать: приходите на наши концерты и спектакли, чтобы составить собственное впечатление.

Когда в сентябре шла опера Доницетти «Лючия ди Ламмермур», в фойе меня остановили зрители — они обсуждали, как пел хор, задавали вопросы и делились позитивными впечатлениями. Меня радует, когда приходят люди, которым интересен театр и наша работа. И я с удовольствием готов обсуждать с ними то, в каком состоянии коллектив находится сейчас, как он будет развиваться и с кем нас сравнивать.

Хочется, чтобы заинтересованность у зрителя была не только в новостях вокруг театра, но и в том, как развивается его внутренняя жизнь. Это то, что нужно в том числе нам — артистам.

Интервью: Ольга Богданова
Источник: Новый компаньон