3 февраля новый художественный руководитель Пермского театра оперы и балета Теодор Курентзис наконец-то встретился со своими подчиненными. В тот же день он пообщался с пермскими журналистами. А те, в свою очередь, давно уже с нетерпением ждали встречи с варягом, который собрался разрушить их театр. Корреспондент «Соли» побывала на «презентации Теодора» и поняла, что новый худрук приживется на новом месте быстрее, чем прогнозировалось. Как выяснилось, он в искусстве такой же романтик, как его предшественник Георгий Исаакян — пермяков это неизменно трогает.

В последние годы только одна пресс-конференция Пермского театра оперы и балета собирала столько людей — в день, когда объявлялись результаты архитектурного конкурса на проект второй сцены театра. Посмотреть на нового художественного руководителя Теодора Курентзиса пришли не только журналисты, но и большая часть сотрудников театра, и представители пермской интеллигенции.

Исполнительный директор музея истории политических репрессий «Пермь-36» Татьяна Курсина оказалась одной из таких. Летом 2010 года у «Перми-36» и театра состоялся грандиозный международный проект — постановка оперы Бетховена «Фиделио» в бывшей зоне. Курсина пришла к Курентзису, чтобы спросить его о будущем спектакля: «Вообще-то у меня к маэстро несколько вопросов. Но я их задам в конце. Пусть сначала журналисты удовлетворят свое любопытство».

Журналистов — по меркам пермских пресс-конференций — было аномально много. Снимать встречу приехали все четыре телекомпании. Между их камерами сновал еще один объектив — штатный хроникер театра снимал историческое событие.

Теодор Курентзис — звезда с мировым именем, музыкальный вундеркинд, вставший за дирижерский пульт еще в юности. До Перми он семь лет проработал в Новосибирском театре оперы и балета, создал там высококлассный оркестр MusicAeterna и камерный хор New Siberian Singers, специализирующиеся на историческом исполнительстве и получившие известность далеко за пределами Сибири и России. В Перми Курентзис намерен — ни много ни мало — изменить существующую модель театра: утвердить формат stagione — когда новые спектакли и концерты играются один-два раза в сезон по три-четыре спектакля, в премьерах участвуют артисты мировой величины, а потом после блока показов постановка откладывается до следующего сезона.

У этой схемы в Перми немало противников. В первую очередь, это, конечно, сотрудники театра, которые, проработав двадцать лет с Георгием Исаакяном плечом к плечу, сделали интересный, живой театр. Да, не такого формата, какой предлагает Курентзис, но действительно живой и выполняющий миссию социального института. Для них перемены — как шаг в неизвестность: вдруг не всем там найдется место. Во-вторых, свое неприятие высказывают журналисты, транслирующие страхи местных театралов. Можно ли будет считать этот театр и дальше своим, а не работающим на утеху туристам. Сохранят ли свои места артисты, к которым зрители привыкли и которых полюбили. Не подскачут ли цены на билеты. И самое главное — не будут ли потрачены бюджетные деньги на варяга, который «развалит старый театр и через пять лет уйдет, оставив выжженную пустыню».

— А может, нам всем сейчас встать и уйти? Вот это будет номер для него [Теодора Курентзиса], — громко предложила пожилая критикесса в шали и с тростью. Пресс-конференция задерживалась, и кое-кто уже начал перемывать кости худруку, заставляющему себя ждать.

Курентзис появился через девять минут. Вместе с заместителем председательства правительства Пермского края Борисом Мильграмом, министром культуры края Николаем Новичковым и исполнительным директором театра Анатолием Пичкалевым. Женская половина зала тут же отметила: Курентзис элегантен и доброжелателен. В отличие от министерских, которые почти никогда не появляются в костюмах и держатся так, словно на них сейчас спустят всех собак. «На вампира похож», — хихикнула девушка за моей спиной. К добру, думаю, значит, с приходом Курентзиса, и правда чем-то напоминающего «сумеречного» героя, публика театра помолодеет.

Худрук обвел взглядом публику, взглянул на балкон — все, кто там были, от бухгалтеров до артистов — прильнули к перилам.

— Наконец я могу открыто с вами пообщаться, — на ломаном русском произнес Теодор Курентзис.

— Он по-русски плохо говорит! — заволновалась аудитория. Вроде бы живет в России семнадцать лет, и так и не выучил язык? «Чужой, чужой», — казалось, вот-вот возопит зал. Не возопил, решив для начала выслушать.

Речь Курентзиса строилась на критике, фактах и прогнозах.

— В театре будут созданы два оркестра. Мы будем делать по три концерта в месяц — два камерных и один большой. Будут мировые премьеры. Мы будем записывать диски (для этого театру передается студия записи пермского краевого радио, от которого сегодня осталось лишь название. — «Соль»). Я намерен сохранить всю оперную труппу, если артисты будут соответствовать качеству.

Внезапно Теодор Курентзис запрокинул голову.

— Посмотрите, как красиво это фойе. Мне будет очень жаль, если в таком красивом фойе не будет звучать столь же красивая музыка. Мы будем устраивать здесь камерные концерты. Полумрак, тихая музыка, — размечтался худрук.

— Вы не ощущаете себя легионером, как в спорте, который просто переходит от театра к театру, от команды к команде, чтобы попросту удовлетворить собственные амбиции? — вернула его на землю все та же пожилая дама в шали.

— Я в России руководил только одним театром — Новосибирским. Но, знаете, амбиции — это хорошая вещь, потому что эволюционирует вкус народа. Я предан искусству и готов работать на качество.

Тут исполнительный директор театра Анатолий Пичкалев не выдержал:

— Вспомните «Урал-Грейт». В нем играли сплошь легионеры, но он был чемпионом и мы все им гордились.

— Да, но искусство — это не спорт, — возразили сразу несколько голосов.

Конечно, не спорт. Потому что в спорте не принято жаловаться. Как говорит Тамара Москвина, тренер сегодняшних лидеров российского фигурного катания, «мы должны быть на голову выше соперников, чтобы жюри не могло к нам придраться». То же самое придется делать сейчас и Теодору Курентзису — показывать, что он и его планы выше рутины. Но, судя по всему, он знает это и сам. «В искусстве себя надо предъявлять каждый день», — сказал он на пресс-конференции и обозначил дату первого представления — 10 февраля Оркестр MusicAeterna исполнит две симфонии Моцарта. Так что теперь вопрос к самим пермякам — как они воспользуются этим лотерейным билетом под названием Курентзис. Захотят удовлетворить свои творческие амбиции — у них будет такая возможность. Нет — личное дело каждого. По крайней мере, не хотелось бы, чтобы спустя несколько лет, после отъезда Курентзиса, пермяки испытали ту же растерянность, что и новосибирцы.

— Это не мой театр, это — наш театр, — убеждал пермяков Курентзис. — Я здесь только наемник. Я пришел сюда работать и привел за собой свой оркестр, у которого есть мировая слава. Мы будем создавать произведения ручной работы, потому что поточная продукция уже никому не нужна. Раздача рутинной халтуры — вот главный вирус сегодня. У музыкантов и артистов театра появится возможность совершенствоваться рядом с лучшими артистами со всего мира. Вы сами не заметите, как быстро все начнет меняться в сторону лучшего качества.

— Какой же он романтик, — пожалели его после конференции прожженные жизнью театралки.

— А я верю, что его планы могут сбыться, — шепнула на прощание Татьяна Курсина. Видя общий ажиотаж, она так и не успела задать новому худруку пермского театра свои вопросы.

— Я прекрасно понимаю все эти его намерения и слова. Когда мы начинали проект «Фиделио», нам тоже говорили, что это несбыточная мечта. А мы взяли и добились своего.

Источник