В программе:

К 200-летию со дня рождения композитора
Антон Брукнер (1824—1896)
Симфония № 6 ля мажор, WAB 106 (1881)

Симфонический оркестр театра

Дирижер: Петр Белякин


Антон Светличный, композитор, музыковед:

— Годы, в которые Брукнеру выпало работать, позже назовут «вторым золотым веком венской симфонии». После нескольких десятилетий упадка Австрия вернулась на симфоническую вершину усилиями Брамса, Дворжака, Брукнера и Малера — но их усилия не были общими. У каждого в те годы был свой взгляд на то, в каком направлении развивать симфоническую традицию.

Музыковеды подобрали к стилю Брукнера исторические ключи. Лучше всего их суммировал Иван Соллертинский: в его описании Брукнер — это «Шуберт, закованный в панцирь медных звучаний, усложненный элементами баховской полифонии, трагедийной структуры первых трех частей Девятой симфонии Бетховена и вагнеровской “тристановской” гармонии». Даже у Брамса найдется с Брукнером пара общих черт: уравновешенность, объективность, техническая дисциплина. Но, в сущности, и в среде коллег Брукнер был сам по себе. Объединить его с кем-либо в группу, вписать в тренд решительно невозможно. Не случайно интенсивная венская концертная жизнь поначалу обходила его стороной — долгое время он сочинял в стол, без заказов, а редкие попытки что-то исполнить наталкивались на непонимание оркестрантов. Парадоксальным образом симфонии Брукнера при этом — абсолютно венская музыка; нет сомнений, что они не появились бы на свет, откажись он в переломный момент биографии от переезда в столицу.

Шестая занимает среди симфоний Брукнера особое место. Долгое время ее считали своего рода «гадким утенком», исполняя и записывая реже других. При жизни автора в концерте всего раз были исполнены средние ее части; потребовалось 52 года, чтобы симфонию впервые сыграли по оригинальной авторской партитуре целиком. Четыре предыдущие симфонии (со Второй по Пятую) Брукнер сочинил подряд, по одной в год. Между Пятой и Шестой последовал четырехлетний перерыв, в который уместились обстоятельная переделка ранних партитур и провальная премьера Третьей, увенчанная легендарным отзывом Ганслика («Бетховен попадает под подковы коней валькирий»). Вопреки трудностям, Брукнер чувствовал уверенность, начиная новую симфонию, называл ее «смелейшей» (die keckste) и — единственную из всех — не стал в дальнейшем перерабатывать. В год ее завершения фортуна наконец повернулась к 56-летнему композитору лицом: в феврале 1881 года Ханс Рихтер по рекомендации Вагнера с большим успехом исполнил Четвертую симфонию в Вене. А еще через пару лет Артур Никиш триумфально представил в Лейпциге Седьмую — и с этого момента до конца жизни Брукнер наконец стал для критики неуязвим.

Шестая — самая короткая и, возможно, самая светлая по настроению из всех брукнеровских симфоний. Ее сравнивают с «Пасторальной» Бетховена, видя в обеих гимн мирозданию, «хвалебную песнь красоте земли». Начальный острый пунктир скрипок наводит на мысль и о бетховенской Седьмой (в той же тональности!); «апофеоз танца» оборачивается у Брукнера апофеозом ритма. Ритмическая изощренность первой части Шестой такова, что Геннадий Рождественский в «Преамбулах» называет ее «одной из наиболее трудных и загадочных во всем мировом репертуаре», вспоминая о ритмических экспериментах Чарльза Айвза. Смелость Шестой проявляется во многом. В многослойных оркестровых текстурах, благодаря которым, как замечает тот же Рождественский, скерцо кажется медленной и быстрой музыкой одновременно. В далекой от академических канонов форме. В смысловой весомости медленной части, которая, по словам Соллертинского, делает Брукнера «подлинным философом адажио, в этой сфере не имеющим себе равных во всей послебетховенской музыке». Наконец, в экстатическом сиянии ослепительного света, которым завершаются первая часть и финал; Брукнер наверняка ассоциировал этот свет с евангельским Преображением. Композитор выражает в симфонии не действительное, а желаемое: как бы драматично ни обстояли дела, свет должен победить тьму.