В Пермской опере вернули к жизни «Королеву индейцев» Генри Пёрселла

Работа над оперной постановкой, партитура которой была написана в 17 веке, собрала крупных специалистов из мира искусства и оперных звёзд со всей планеты. Несмотря на высокий градус экспериментальности, постановка получилась зрелищной, динамичной, ничуть не скучной и вполне доступной для понимания.

Творческая встреча Питера Селларса и Теодора Курентзиса состоялась в Мадриде, когда они вместе ставили «Иоланту» Чайковского и «Персефону» Стравинского. По счастливой случайности оказалось, что «их поиск внутри музыки ведет в одну и ту же сторону», как точно выразился музыкальный критик Алексей Парин.

Следующая их встреча состоялась уже в Перми – во время работы над мировой оперной премьерой. Мастер интуитивной импровизации, дирижер-экспериментатор Теодор Курентзис и режиссер Питер Селларс, ставший известным, благодаря экстравагантным интерпретациям оперной классики – два пассионария на одну постановку (конечно, не учитывая творческую мощь других её участников).

Семи-опера «Королева индейцев» была написана британским композиторам Генри Пёрселлом в 1695-м, на последнем году жизни. По словам постановщиков, в этой партитуре заключена энергия, схожая по силе с «Реквиемом» — последним произведением Моцарта, а сама музыка, написанная у порога в иной мир, таит в себе нечто трансцендентное. Но незавершенная опера – все равно, что сломанная вещь, пропадающая без дела.

Фото: Алексей Гущин

Музыкальный руководитель и дирижер постановки Теодор Курентзис придумал, как собрать осколки воедино: дополнил партитуру недописанной оперы ранними антемами и гимнами Пёрселла, написанными для исполнения в англиканской церкви. Эти первые сочинения композитора, по словам Курентзиса, долгое время были «заложниками» концертных выступлений, но таили в себе невероятный театральный потенциал. Несмотря на популярность и востребованность при жизни, Генри Пёрселл оказался композитором будущего, без преувеличения гением, опередившим свое время. «Целясь в будущее, он попал в XXI век, все, созданное после него, звучит наивно», — говорит Теодор. После социально-политических изменений, произошедших в Англии, пережившей страшную чуму, лондонский пожар и жесткую цензуру культурной жизни, стершую память о музыкальном искусстве, Пёрселл создавал музыку заново. Возможно, именно это и сформировало его творческую индивидуальность.

Столь неординарный состав создателей «Королевы индейцев» говорит о том, что перед нами не только крайне незаурядная постановка, но и трижды эксперимент, акт чистого искусства, исполненный на большой сцене, с большой изощренностью и знанием дела. Традиционный критический анализ здесь выглядел бы пошло и неуместно.

Сравнить постановку толком не с чем, поскольку это первая её реинкарнация за 300 лет

Авторы доработали и либретто, исторически основанное на стихотворной пьесе Джона Драйдена «Королева индейцев», с легкой руки Питера Селларса дополненного монологами из романа никарагуанской писательницы Розарио Агиляр «Затерянные хроники Terra Firma». Оригинальный текст «Королевы индейцев» рассказывает нам о кровопролитных временах Конкисты – испанской колонизации земель Мексики, Северной и Южной Америки, в частности, о жестоком покорении народа индейцев майя. В центре драматического конфликта находится дочь одного из могущественных вождей – Текулихуатцин, вынужденная стать наложницей одного из испанских завоевателей. Плененная королева индейцев должна выведать о слабостях иноземцев, столь похожих в глазах индейцев на богов, и рассказать о них вождю племени. Но Текулихуатцин влюбляется в своего захватчика, продолжает его род и даже принимает христианство, не поддаваясь на уговоры родственников о предательстве.

Фото: Марина Дмитриева

Стандартный классицистский сюжет конфликта чувства и долга упакован в экзотический исторический контекст противостояния индейских племен и испанских колонизаторов. Хотя конкретная историческая эпоха для создателей этой истории не так интересна, она дана предельно абстрактно – для фактуры. Никаких стандартных театральных декораций в постановке нет, нет и нарочитой театральности – все дано очень условно, чтобы только обозначить ситуацию и создать атмосферу. Сценографические решения художника-постановщика Гронка больше напоминают огромные, динамично сменяющие друг друга, многослойные полотна, отдаленно отсылающие к наскальной живописи, экспрессивным работам Джексона Поллока и граффити-художника Жана-Мишеля Баския. Под светом Джеймса Инголлса они становятся то кроваво-багровыми, то роскошно-золотыми. Костюмы, выполненные Дуней Рамиковой, тоже обошлись без индейских перьев: танцоры выступают в минималистичных комбинезонах, а драпировка ткани используется только в тех случаях, если она намекает на царственность персонажа. Испанские колонизаторы предстают перед зрителями в камуфляжной форме с автоматом наперевес, а хор индейцев в противопоставление им одет в разноцветные одежки времён движения хиппи. Для Питера Селларса это повод поговорить и о ситуации в современном глобализованном мире, раздираемом войнами и конфликтами, его гомогенизированной культуре, агрессивном вмешательстве сильных империй в жизнь самобытных национальных сообществ. Здесь постановщики проявили умение смотреть дальше официальной истории и не отвлекаться на детали.

«Я не собирался реконструировать эту эпоху. Я ее изучил, вдохновился и пошел своей дорогой», — говорит Теодор Курентзис

Опера открывается увертюрой в лучшей традиции contemporary dance – танце, сочетающем в себе элементы древних ритуальных танцев майя, барочных европейских танцев, классического балета и акробатики. Таким образом, зритель попадает внутрь повествования, втягивается в историю. Хореограф Кристофер Уильямс подчеркнул ритуальную и духовную значимость традиционных танцев майя: танцовщики то предстают в виде индейских богов и богинь, то духами являются главным персонажам во снах, то становятся видениями, вызванными с помощью магии. Они наполняют основное драматическое действие не только красотой и лёгкостью движений, но и необходимыми подтекстами.

Символика разных культур отражается в пластическом языке танца, отдельные элементы которого перенимает хор, являющийся полноценным действующим лицом и проживающий на сцене свою историю. Эта режиссерская находка создает красивую ритмическую канву повествования. Пение хора MusicAeterna (хормейстер Виталий Полонский) в этой истории о столкновении и сосуществовании двух религии особенно кристальное, бестелесное, местами почти акапельное (как в узком смысле – песнопение в часовне, так и в широком – вокальная партия, исполняемая без музыкального сопровождения). Пожалуй, это первая постановка пермского оперного театра, где солисты хора пели лежа на спинах, рассказывая о скорби павшей цивилизации.

Эскизы костюмов к «Королеве индейцев».
Автор — Дуня Рамикова

В синтезе жанров визуального искусства, танцев, музыки хора и оркестра, вокальных партий и устных монологов находит отражение специфика жанра семи-оперы (от лат. semi- значит «полу-», буквально «полу-оперы», оперы лишь наполовину), характерного для английского музыкального театра XVII века.

Семи-опера возникла как жанр музыкального театра: англичанам нравились динамичные представления, когда драматическое действо вдруг прерывалось музыкой и танцами

При этом музыка оказывалась составным элементом драмы, а не простой иллюстрацией. В этом состоял модернистский подход Пёрселла, заинтересованного в синтезе различных искусств. Как вы видите, этот жанр не только богат для интерпретации, но и отвечает запросу сегодняшней аудитории на зрелищность. По словам режиссера-постановщика Питера Селларса, опера – дело, где «вся космогония вступает в силу, а конечный результат выходит за пределы индивидуальных возможностей каждого из участников».

Фото: Марина Дмитриева

По типу сюжета «Королева индейцев» — это всё-таки женская история. Фигура принцессы Текулихуатцин, позже получившей от испанцев имя Донна Луиса (сопрано Джулия Баллок), усилена лирической героиней (в исполнении драматической актрисы Маритксель Карреро). «Второе я» королевы индейцев поясняет вокальные партии Джулии Баллок страстными монологами из романа Розарио Агиляр, рассказывающем о томлении и чувстве вины женщины, влюбленной в конкистадора. Донна Луиса старается усмирить военный пыл своего мужа всепрощающей любовью. Христианскому мотиву вторит и Донна Изабель, жена одного из испанских захватчиков – архетипически близкая Мадонне героиня Надежды Кучер (сопрано). Монолитность женского начала становится очевидна, когда сопрано Донны Изабель (Надежда Кучер) и Донны Луисы (Джулия Баллок) сливаются в унисон, а героини взывают к небу одинаковыми жестами. В опере вообще больше всего говорят женщины: духи-близнецы, исполняемые контртенорами Кристофом Дюмо и Винсом И введены отчасти для того, чтобы проиллюстрировать в своих партиях состояние главной героини. Подтверждает эту мысль то, что сам испанский военачальник (тенор Ноа Стюарт), «муж» королевы индейцев, оказывается впервые удостоен слова лишь в третьем акте. Женская линия продолжается и в монологах дочери королевы индейцев, ставшей предвестницей новой расы и нового мира.

Опера рассказывает нам о кровопролитной войне одного народа против другого, но на деле оказывается призывающей к миру историей, исполненной всепрощающего христианского начала, воплощенного в жертвенных женских образах. Для финала этой истории, как никакой другой, уместно слово катарсис. Несмотря на свою принадлежность к высокому и чистому искусству, постановка будет понятна как высоколобым интеллектуалам, так и любителям современных мультижанровых произведений, ведь она лишена буквализации, динамична, красочна и полна спецэффектов. Цикличность арий, лексические повторы партитуры намекают на ритуальность майя и напоминают об орнаментальности барокко, к которому относится семи-опера Пёрселла. Пермская мировая премьера выглядит как отменное шоу, феерия цвета и звука. Постановка получилась эмоциональной и экстравагантной, как и её создатели, немного вычурной и причудливой, но, как мы помним, все это вполне в стиле барокко.

Фото: Алексей Гущин

Жаль только, что это чудо, в котором участвуют сплошь оперные звезды, надолго в Перми не задержится и в репертуар пермского оперного театра не войдет – отправится в Королевский оперный театр в Мадриде, а затем и в Английскую национальную оперу. Руководство театра обеспечило Перми громкую мировую премьеру и отпустило свое детище в европейское турне, продемонстрировав пример высококлассного ивент-менеджмента и в очередной раз подтвердив свой бренд и статус последнего бастиона пермской культурной революции.

Марта Пакните | Рыба