«В постановке Марата Гацалова есть сквозная линия. Есть смысл. Поэтому три часа спектакля пролетят для зрителей как десять минут», — говорит известный оперный певец.
На премьерных показах «Дон Жуана» в Пермском оперном, которые пройдут 17 и 18 декабря, он исполнит партию Лепорелло — слуги Дон Жуана. Что роднит этих героев моцартовской оперы-буффа? Склонен ли сам артист к авантюризму? Как стать большим певцом без занятий в музыкальной школе? Об этом в перерыве между репетициями в Перми рассказал солист Мариинского театра Аскар Абдразаков.
Фото из личного архива артиста
Аскар, с каким настроением встречаете долгожданную премьеру?
Рад, что наконец она состоится. Это событие должно было произойти ещё в октябре. Но театр закрывали из-за пандемии, поэтому премьеру перенесли на декабрь. Понимаю, насколько сложно работать в нынешних условиях. Сам являюсь худруком Башкирского оперного театра, нам тоже нелегко. Но надо как-то жить. Жить в предлагаемых обстоятельствах. Уверен, что решение директора и художественного руководства Пермской оперы выпустить спектакль в этом году абсолютно правильное. Театру необходим зритель. Когда я выхожу на сцену, всегда признаюсь зрителям в любви.
Постановка Марата Гацалова — не первый «Дон Жуан», в котором вы участвуете. Чем удивил вас именно Гацалов?
Затрудняюсь сказать, какой по счёту у меня этот «Дон Жуан». Но больше десятка постановок было точно. Первая — в Вашингтоне, где дирижировал Пласидо Доминго. В «Метрополитен-опера», в Италии… А удивиться чему-то, когда ты прожил уже полвека, очень тяжело. Да и надо ли прыгать выше головы? Главное — ты должен понять режиссёра, его задачи. Прежде всего — смысловые. С Гацаловым я раньше не работал. Встречались порой в Мариинке. А здесь убедился: он молодец! В его спектакле есть оригинальное решение. Есть сквозная линия, а не отдельные картинки. Есть смысл. Надеюсь, зрителям будет интересно.
Правда ли, что главным героем новой постановки является не Дон Жуан, а его слуга Лепорелло?
Да, у Лепорелло тут фактически главная роль. Он присутствует практически во всех сценах. У него самая большая партия в опере — от начала и до конца. Другая сторона медали получается. Понимаете? Хотя и Лепорелло, и Дон Жуан — это люди высшего сословия. Просто первому чуть-чуть не повезло в жизни. Может быть, где-то денег не хватило. Но осталась внутренняя самодостаточность. Моё мнение: мысли у этого человека правильные, но в нём словно сидит второе «я». Оно подсказывает: «Давай сделаем то-то и то-то». Герой колеблется: «Нет, не буду, не хочу». — «Я дам тебе пачку денег, пойдём! Ты подружку у Донны Эльвиры видел? Какая красавица!» — «Нет, отстань от меня!». Для себя я даже решил: моему герою присуща некая лёгкая шизофрения.
Партия авантюриста Дон Жуана тоже есть в вашем репертуаре?
Пою его в Мариинке. Кстати, Доминго называет эту партию массажем для горла. Распевочка, скажем так. И я пою или не пою Дон Жуана в зависимости от дальнейшего репертуара: если впереди хан Кончак в «Князе Игоре» — откладываю. Ведь у Кончака не только одна ария, там ещё целый «половецкий» акт. Его образ мне интереснее.
А в обычной жизни вы человек азартный? Ввязаться в какую-то авантюру, совершить безумный поступок — это про вас?
Нет-нет! С головой в омут не брошусь. Я человек рассудительный. В казино не хожу. Люблю книги читать, странички перелистывать. Единственная авантюра — играю в хоккей. (Смеётся.) Хотя, по-моему, это просто спорт. Играю исключительно для себя. Спорт люблю с детства. И сейчас помимо хоккея ещё хожу в спортзал. Считаю, что певец должен заниматься не только голосом, но и скульптурой собственного тела. Понятно, что у каждого человека своя конституция, но всё же люди хотят видеть на сцене подтянутого артиста.
Десять лет назад вы стали министром культуры Республики Башкортостан. Зачем это было вам, творческому человеку?
Вот этот поступок действительно безумный. Наступил на своё горло, можно сказать. На свою карьеру, хотя уже были подписаны контракты. Хотел поддержать тогда нашего главу республики, а получилось всё наоборот. Но что было, то было. Вокальная работа — труд каждодневный. Великий Паваротти говорил, что когда не поёшь день — об этом знаешь лишь ты, когда три дня — знают все. А мне приходилось молчать неделями. Наговоришься за день, вечером бы попеть, но сил уже нет. Практически год оказался выкинут.
Репетиция оперы «Дон Жуан»
Фото: Андрей Чунтомов
Зато ваши земляки получили за тот год много такого, чего раньше не видели и не слышали.
Чего вообще не было в истории башкирской культуры! Я впервые привёз в Уфу оркестр Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева. Впервые приехал на гастроли к нам БДТ им. Товстоногова. Вновь стали проводить фестиваль Рудольфа Нуриева и запустили фестиваль Владимира Спивакова. Начал проходить кинофестиваль «Серебряный Акбузат». Был поставлен памятник народному поэту Башкирии Мустаю Кариму. На мой взгляд, главная задача министра культуры — образовывать людей. Не все могут поехать в Москву и Петербург — значит, надо привозить артистов, певцов, музыкантов оттуда.
В вашей биографии есть ещё один неожиданный факт: вы никогда не учились в музыкальной школе. Почему решили вдруг стать профессиональным певцом?
Мой отец снимал фильм о Радике Гарееве. Был такой баритон, очень известный в Башкирии человек. Я в то время заканчивал девятый класс. И он спросил, куда я собираюсь поступать после школы. Ответил, что-либо на режиссёрское, либо на актёрское отделение. «А петь не хочешь?» — «Не знаю, не пробовал». Радик посоветовал папе показать меня опытнейшему педагогу по вокалу Миляуше Галеевне Муртазиной. Она и вынесла вердикт: «Чистый бас! Приходите на следующий год, молодой человек».
А как же нотная грамота, сольфеджио и прочие премудрости, которые преподают в музыкалке?
После школы я эти азы начал просто съедать. За два года подготовительных курсов прошёл всю программу музучилища. Потом армия. И вновь вернулся в институт искусств. Был конец 80-х, непростое время. Но любые сложности можно преодолеть, если есть цель. По окончании института меня пригласила в аспирантуру Московской консерватории Ирина Архипова. Параллельно работал в Большом театре.
В Башкирском театре оперы и балета вы собираетесь ставить оперу Массне «Дон Кихот». Наше время располагает к донкихотству?
Считаю, что донкихотство и вообще романтика присутствуют во все времена. И наше не исключение. Любить, доставлять удовольствие любимой женщине, быть любимым самому — это есть всегда. Может быть, сейчас романтизм чуточку в другом, более осмысленном варианте, но он никуда не делся. Россия — духовная страна. В отличие от Запада, где всё смешалось, у нас духовность и романтизм идут рядом. Это заложено в нашей семейной культуре. Мне лично близко донкихотство. Сам чувствую себя таким. Образ любимой всегда передо мной. И всегда хочется дать ей всё самое лучшее.
Как вам работается с пермскими певцами? Статус столичной звезды не мешает?
Ну что вы! Наоборот — надо работать в два раза больше. Я очень требовательный к себе человек, постоянно в творческом поиске. А работается замечательно. Все ребята подвижные, поющие, любящие своё дело. Приезжаю в Пермь с удовольствием. Именно здесь, когда худруком Пермского оперного ещё был Георгий Исаакян, я впервые спел Бориса в «Борисе Годунове». Это одна из любимых моих партий.