«Я — чистый лист»

Новый генеральный директор Пермского театра оперы и балета Анна Волк — о стратегии развития и планировании в театре, а также о взаимоотношениях с Теодором Курентзисом и о кризисе премии «Золотая маска»

---

Фото: Никита Чунтомов

---

Для большинства пермяков, в том числе для труппы Пермского театра оперы и балета, вы — совершенно незнакомый человек. И вдруг вы становитесь в этом театре первым лицом… Насколько вы были знакомы с Пермской оперой, когда вам предложили её возглавить?

В июне 2004 года я пришла работать в дирекцию фестиваля «Золотая маска» в качестве технического директора, а в 2006-м стала руководителем фестивального штаба — это что-то вроде главного администратора или исполнительного директора, — и проработала в этом качестве до 2012 года. Всё это время Пермский театр оперы и балета приезжал на «Золотую маску» каждый год, и я давно уже познакомилась с Аллой Валерьевной Платоновой, которая тогда работала в театре.

Позже я работала директором в разных театрах, но в драматических, а в Пермь приезжала на премьеры — видела в последнее время «Кармен», «Летучего голландца», и уже как новый директор — «Бал-маскарад».

Да, можно сказать, что для пермского театра я человек новый, но для театра вообще — уже совсем не новый.

Вы никогда не работали в музыкальном театре, и в связи с этим звучит много комментариев по поводу того, что в театре нет музыкального руководства: руководитель оперной труппы Медея Ясониди, которая во многом отвечала за музыкальное качество, больше не работает, главного дирижёра нет, а в качестве директора пришёл человек со стороны, не связанный с музыкой. Кто же будет осуществлять музыкальное и вообще творческое руководство? Как будет строиться управленческая структура, как будут распределяться полномочия?

Мы планируем возобновить работу с Медеей Фёдоровной, пусть не в качестве штатного сотрудника театра: в декабре мы планируем концерт солистов Пермской оперы к юбилею Марии Каллас, который организует и проводит Медея. Мы выстраиваем нормальные рабочие отношения, не вижу предпосылок для каких-то конфликтов.

Что касается маэстро Миграна Агаджаняна, то я видела его последнюю пермскую премьеру — «Бал-маскарад», это было 13 июня. На следующий день у меня были многочисленные рабочие встречи, и в этот прекрасный день, не встретившись со мной и не познакомившись, Мигран написал заявление об уходе. Я понимаю, что это было решение не одного дня, принятое и осознанное, но мне он его не объяснил. Дальше у нас была переписка по разным рабочим поводам, и я не могу сказать, чтобы у нас была какая-то напряжённость по отношению друг к другу. Что будет дальше — посмотрим.

Я понимаю сомнения театральной публики: человек, не работавший в музыкальном театре, пришёл руководить музыкальным театром, в котором нет главного дирижёра и музыкального руководителя. Понимаю! Но у меня такое ощущение, что сейчас всем творческим подразделениям в театре довольно комфортно. Нет никакого давления, напряжения, все чётко понимают, кто чем занимается, у кого какие планы.

На этот сезон у нас определены музыкальные руководители всех постановок, и всем коллективам — оркестру, оперной труппе, балету — они известны. Все понимают, что их ждёт: оркестр и певцы хорошо знают и Артёма Абашева, который выпускает «Ярославну» и «Золушку», и Владимира Ткаченко, который в октябре представит «Человеческий голос». Пётр Белякин окончательно вернулся в Пермь и только что выпустил «Раймонду». У сотрудников театра нет ощущения неясности планов — они совершенно чёткие и понятные.

В прошлые сезоны были большие проблемы с планированием репертуара — люди не очень понимали, что их ждёт через два месяца. Сейчас у нас выстроены планы до конца июня, это касается не только премьер, но и всех спектаклей вообще. Понятно, что мы публикуем эти даты постепенно и в продажи выдаём тоже постепенно, но внутренняя «кухня» полностью сформирована.

Что касается стратегического, концептуального планирования, то мне не кажется, что существует необходимость срочно найти главного дирижёра. Главный дирижёр — это человек, который в режиме 24/7 занимается театром. Иначе это не главный дирижёр, а всё что угодно другое: приглашённый дирижёр, главный приглашённый дирижёр… Этот вариант — главный приглашённый дирижёр — мы с коллегами обсуждаем, но я, честно говоря, и в этой фигуре не вижу острой необходимости.

Все приглашённые на этот сезон дирижёры — это имена, вызывающие уважение. Они будут заниматься своими спектаклями. Дирижёры, работающие в театре, ведущие репертуар, следят за состоянием оркестра, и они лучше кого бы то ни было извне понимают проблемы, нужды оркестра. Многое можно решить коллегиально — так сказать, дирижёрской коллегией, хотя у нас и нет официально такого органа.

Давайте посмотрим. У меня есть ощущение, что прежние травмы ещё не затянулись: 14 июня Мигран закрыл за собой дверь, а буквально неделю назад начался новый сезон. Посмотрим, как будет работать нынешняя схема, нужно дать ей какое-то время.

Мы смотрим и на то, как это работает у коллег: не будем стесняться называть громкие имена — Большой театр и «Новая опера» сейчас работают без главных дирижёров.

Вы поддерживаете предложенную прежним руководством театра стратегическую линию на взаимодействие с режиссёрами, которые до этого работали в драме?

Я не воспринимаю это как железобетонную линию. По сути дела, из приглашённых на этот сезон режиссёров единственный новичок в опере — Андрей Прикотенко, который будет ставить «Похождения повесы» Стравинского. Дмитрий Волкострелов, режиссёр «Человеческого голоса», оперу уже ставил; Фёдор Федотов, постановщик «Тоски», вообще, что называется, работает согласно полученному образованию — он окончил консерваторию по специальности «Режиссура музыкального театра».

Для Прикотенко это будет челлендж, но ему не занимать режиссёрского опыта — куда уж больше. Мне кажется, подкрепление его работы такими силами музыкального театра, которые его ждут, гарантирует, что проблем не будет.

Мы встречались с Евгением Писаревым на предмет сотрудничества в сезоне 2024/25 года. Мы работали вместе в театре им. Пушкина, где он — художественный руководитель, а я была директором. Помню его первый опыт в музыкальном театре 10 лет назад — это была «Итальянка в Алжире» в Московском музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко, а в этом сезоне он выпускает три оперы — в Большом театре, в МАМТе и в «Новой опере»!

Всё когда-то бывает впервые. Бывают очень удачные вхождения драматических режиссёров в оперу. Для режиссёра это шаг в развитии, но и для театра тоже.

Не так важно, наверное, работал ли режиссёр раньше в музыкальном театре, как степень его таланта, фантазии, одарённости. Так что мы будем звать режиссёров не столько драматических, сколько интересных.

С Писаревым-то до чего договорились?

Не буду пока раскрывать детали, но договорились.

График премьер нынешнего сезона был сформирован ещё без вашего участия, но в будущем наверняка вы как очень опытный театральный деятель сможете активно участвовать в приглашении творческих кадров…

По понятным причинам не все, кого я могла бы пригласить в качестве режиссёров, дирижёров, художников и так далее, смогут принять это приглашение. Существуют объективные кадровые проблемы. Мы серьёзно ограничены в выборе, но на ближайшие два-три сезона мы уже понимаем, что и кого мы можем себе позволить.

Это касается не только оперного, но и балетного репертуара, который надо активно пополнять, поскольку есть ограничения, связанные с продлением лицензий на спектакли зарубежных хореографов. Кстати, 12 и 13 октября приглашаем всех, кто успеет приобрести билеты, на последние показы «Ромео и Джульетты» в хореографии Кеннета Макмиллана. Мы много говорили с Алексеем Григорьевичем Мирошниченко на тему потенциально возможных хореографов.

Понятно, что и тут есть проблемы объективного свойства, но я вижу реальную возможность выпускать пять премьер в год на том уровне, на котором Пермский театр оперы и балета работал все те годы, что я его знаю.

Наверняка вы знакомы с Теодором Курентзисом. Обсуждали ли вы возможное взаимодействие театра и Дягилевского фестиваля?

С Теодором Иоанновичем мы знакомы примерно столько же лет, сколько и с Пермским театром оперы и балета. Знакомство наше состоялось в апреле 2005 года, он тогда работал в Новосибирске и приезжал со спектаклем Дмитрия Чернякова «Аида» на «Золотую маску» в Кремлёвский дворец. Это была легендарная для «Золотой маски», для Новосибирска и уж точно для Кремлёвского дворца история! Я была техническим директором фестиваля и провела незабываемые пять суток…

Понятно, что прошло 18 лет и Теодор мог наше знакомство забыть, поэтому, когда мы встретились нынешним летом на Дягилевском фестивале, я решила сразу зайти с козырей. Я говорю: «Митя Черняков. «Аида», — и Курентзис тут же вспоминает!

У нас тут же возник человеческий контакт. 7 сентября я была на его концерте в «Зарядье», и после концерта мы коротко переговорили.

Мы в контакте с административной группой Дягилевского фестиваля и планируем и показ нашей премьеры в рамках фестиваля 2024 года, и работу в качестве фестивальной площадки, если в этом возникнет необходимость, как было в этом году со спектаклем Нижегородского театра «Триумф Времени и Разочарования», и сотрудничество в рамках декабрьского «Дягилев+». Мы уже обсуждаем перспективы сотрудничества на 2025 год.

---

Фото: Никита Чунтомов

---

Мне в этой ситуации проще и комфортнее, чем кому бы то ни было в Перми, потому что у меня нет никакого связанного с этим негативного опыта. Я — чистый лист. Не сотрудничать — это очень странно! Что было — то было, все люди, у всех разные истории. Лучше думать о будущем, чем о прошлом.

Ещё один вопрос о взаимодействии. Что-то давно не слышно про Веронику Джиоеву… Где она?

Думаю, там же, где была, когда её пригласили в штат театра. Я знаю, что ей делались разные предложения, что она должна была петь в «Бале-маскараде», участвовать с «Нормой» в гастролях в Санкт-Петербурге, в Мариинском театре, но от обоих проектов в последний момент отказалась. Очевидно, это не лучшая договорённость, которая была у театра. Если у нас будет взаимное желание сотрудничать в отдельных проектах, мы вернёмся к разговору с ней об этом.

Вы вместе с Борисом Мильграмом и другими театральными деятелями Прикамья подписали воззвание по поводу планирующихся изменений в регламент «Золотой маски». Как человек, давно вовлечённый в эту историю, как вы представляете себе возможные пути развития этой премии? Можно ли ещё повлиять на развитие событий, или уже пройдена точка невозврата?*

Я благодарна Борису Леонидовичу Мильграму, который выступил инициатором этого воззвания. Проработав много лет в «Золотой маске», я понимаю, насколько эта история важна не столько для Москвы и Санкт-

Петербурга, сколько для российских регионов, особенно крупных театральных, таких как Пермский край. Я видела каждый год огромное количество спектаклей-номинантов из самых разных российских регионов, но, только приехав сюда, я поняла степень значимости фестиваля и премии для Перми. Это важно с точки зрения внимательной независимой экспертизы, которая смотрит всё, видит всё и оценивает всё, а не только то, на чём сосредоточен столичный фокус внимания.

Всегда был кто-то недовольный результатами конкурса, но при этом все участники понимали, как происходит отбор. Сейчас нам предлагают изменить этот алгоритм. Если всё будет так, как предлагается в проекте нового положения о «Золотой маске», уже не будет той широты взгляда, глубины проникновения в регионы.

Что касается отмены отдельных номинаций, таких как «Работа драматурга» и «Работа композитора»... Сидя в кресле директора академического театра, я могла бы сказать: «Проживём на классике, без современной музыки и современной драматургии», но нет! Без новой, специально заказанной музыки не будет развития театра, а театру мюзикла можно будет закрываться, потому что невозможно бесконечно ставить «Летучую мышь», при всём уважении к классической оперетте. Это касается и текстов тоже.

Все забывают, что у каждой номинации есть история возникновения, и в каждом случае это была выдающаяся работа, которую нужно было отметить. Ведь 30 лет назад не было ни «Работы драматурга», ни «Работы композитора», ни номинаций в современной хореографии. Все они возникали в связи с реальной потребностью, потому что возникало явление, существенное для театра, — например, спектакли малой формы, спектакли современной хореографии, новая драма и так далее.

Мне кажется, что ещё можно обсуждать новый вариант положения о премии и пытаться что-то изменить. Если новое положение будет принято вот сейчас, осенью, то решение экспертного совета по сезону-2022/23 уходит — в ящик стола, в урну, куда угодно. Национальная театральная премия и фестиваль пропускает сезон-2022/23. Мне кажется, люди не до конца это понимают. Нынешние экспертные советы работают по прежнему положению о премии, это их работа, они её закончат и принесут списки номинантов; но я не уверена, что решение экспертных советов, назначенных старым способом, удовлетворит Союз театральных деятелей, если он уже примет новое положение. Дальше с номинационными списками должна будет произойти процедура согласования. Что там останется из тех работ, которые выбрали эксперты? Когда это произойдёт?

---

Фото: Никита Чунтомов

---

Есть же ещё алгоритм действий по подготовке фестиваля: московские театры должны предоставить свои площадки для гастрольных спектаклей, а региональные театры должны спланировать свои поездки. В последние годы номинантов объявляли в первых числах ноября. Мы с вами уже говорили о том, что у нас выстроен репертуар по июнь включительно, и, если было бы понятнее насчёт «Золотой маски», я бы запланировала ниши для поездки потенциальных номинантов в Москву. Сейчас я не очень понимаю, надо ли мне это делать, потому что зачем планировать то, что всё ещё обсуждается? А заседание рабочей группы в СТД опять отложили на неопределённое время… Я живу с ощущением, что фестиваля прошедшего сезона не будет. Это очень обидно, потому что у нас прекрасные спектакли, которые, я это точно знаю, достойны участия в конкурсе.

Прошло три месяца с тех пор, как вы были назначены на свою нынешнюю должность. Как вы себя чувствуете сегодня?

Мне не хочется впадать в пафос — я довольно ироничный человек, но я никогда не думала, что буду так комфортно себя чувствовать в новом театре и в новом городе. Когда я соглашалась на эту работу, мне в качестве напутствия говорили, что мне будет необходимо обеспечить комфортную атмосферу внутри творческих коллективов в театре; но у меня ощущение, что здесь абсолютно спокойно и люди готовы — всё-таки выйду на пафос! — к созидательной работе, к творчеству.

Мне в театре очень хорошо оттого, что не нужно никому, кроме себя, ничего доказывать. Мы легко нашли общий язык с Алексеем Мирошниченко, с которым мы до того не были лично знакомы. Я начала встречаться с коллективами, с оркестром, с оперными солистами… Всё жду, когда же начнутся сложности. Я понимаю, что я их дождусь и они возникнут в самом неожиданном месте, но пока мне просто очень интересно. Я пока очень много времени провожу на работе, но я работать люблю.

* Интервью было записано до того, как Союз театральных деятелей принял решение не изменять список номинаций и порядок формирования экспертных советов и жюри «Золотой маски».

Текст: Юлия Баталина, Новый компаньон