— Пермский театр оперы и балета открыл свой 143-й сезон. В конце прошлого и начале этого сезона мы рассказывали о грядущих событиях в новостях, но представители театра расскажут нам о планах более подробно. Какие спектакли появятся, а какие уйдут из репертуара? Начнем с оперных премьер или балетных? Как вам удобно?
Алексей Мирошниченко: Давайте Марк начнет со всего театра.
— Сезон открыт, балеты цикла «Век танца» показаны, гала-концерт прошел…
Марк де Мони: Да, балетный сезон открылся премьерами прошлого, «Век танца: Баланчин-Стравинский», и продолжился гала-концертом, на котором мы смогли показать с гордостью всех звезд нашей оперной и балетной труппы. Это был очень хорошо выстроенный, продуманный концерт, который доставил нам всем большое удовольствие. Я одно замечание сделаю — гораздо больше в этом сезоне прибавилось, чем ушло. Каждый сезон что-то уходит, потому что невозможно все то, что накопилось за десятилетия, представить. Нам все равно перед каждым сезоном приходится принимать какие-то решения.
— Это обычная практика всех театров.
Марк де Мони: Здесь, наоборот, сезон получился на редкость богатым, ярким, насыщенным.
— Самая первая большая премьера — Don Giovanni.
Марк де Мони: В конце сентября премьерой Don Giovanni кончается трилогия опер Моцарта да Понте. Вы помните, что Моцарт написал три оперы по либретто да Понте — «Così fan tutte», «Фигаро» и «Don Giovanni». Музыкальным руководителем выступает Теодор Курентзис, его прочтение, подача Моцарта породила такое понятие, как «пермский Моцарт», на уровне федеральной критики. При этом мы захотели в каждой из этих опер показать разные подходы к режиссуре. Если «Così fan tutte» режиссура достаточно традиционная, в «Свадьбе Фигаро» — более современная политическая режиссура, то для «Don Giovanni» мы обратились к участнице режиссерской группы La Fura dels Baus, зовут ее Валентина Карраско. Эта группа специализируется на очень броском, зрелищном театре — это то, что нас ждет в этой постановке.
— А что касается музыкального материала и исполнителей?
Марк де Мони: Как практикуется во всех театрах, два состава солистов. Один состав, в основном, приглашенные, второй — полностью наши. Из приглашенных у нас Симоне Альбергини, который выступал в «Свадьбе Фигаро» в роли Дон Джованни, и Андре Шуэн — второй состав, единственный, которого у нас нет в штате. А так, Командор — Мика Карес и наш Михаил Наумов. Донна Анна — Ивона Соботка, она выступает в конце месяца в «Евгении Онегине», поет Татьяну, и наша Надежда Павлова. Донна Эльвира — Наталья Кириллова и Анжелика Минасова — обе солистки нашего театра. Дон Отттавио — приглашенный Магнус Ставеланд и наш Борис Рудак. Лепорелло — Гвидо Локонсоло и Гарри Агаджанян. Церлина — Фани Антонелу и наша Дарья Телятникова. Мазетто — Юрий Кисин и Виктор Шаповалов, наш солист. У нас есть полностью укомплектованный состав солистов нашей труппой.
— Вы не случайно делаете на этом акцент, потому что неоднократно были упреки?
Марк де Мони: К нам предъявляют претензии, что в спектаклях не задействуем солистов нашей труппы. Мы доказываем обратное.
— Что касается балета, то очень хочу перейти к тому, что меня особенно интересует. Это история, связанная с Шостаковичем, предложением супруги по поводу работы над балетами…
Алексей Мирошниченко: Это вы уже немножко забегаете вперед. У нас все-таки до Шостаковича есть еще элегантная премьера. Но если вы решили начать с Шостаковича, то пожалуйста. Когда Теодор дирижировал в Мюнхене, он говорил, к нему подошла после спектакля Ирина Антоновна Шостакович, они познакомились. Она сказала, что это совсем недавно обнаруженные две партитуры, забытые, затерянные, выпавшие из внимания, ушедшие из поля зрения музыкального мира — «Оранго», неоконченная опера, и «Условно убитый», это вообще было эстрадно-мюзикхольное представление в Ленинграде. Если в двух словах, все 1920-е годы, особенно у нас в стране с материалистической властью, очень увлекались евгеникой. Это наука об облагораживании человеческой породы, самое знаменитое произведение на эту тему — «Собачье сердце» Булгакова, были еще у Сильвинского на эту тему. Евгений — «благородный» в переводе с греческого, тут понятно. И о бессмертии, пытались найти эликсир молодости, как в средние века. На эту тему тоже должен был быть поставлен спектакль. Его хотели приурочить к 15-летию Октября в 1932 году, и Демьяну Бедному заказали либретто, Шостаковича пригласили в Большой театр писать музыку. Потом Демьян Бедный отпал, Алексей Толстой занимался либретто. Этот проект не состоялся, потому что в начале 1930-х уже другие темы и проблемы, оборона, Осавиахим, о чем как раз второй спектакль. Был написан только достаточно цельный пролог о том, что когда-то обезьяну Руфь скрестили с человеческим гипофизом, и вырос такой Жан Ор, Оранго — здесь есть часть его имени. Орангутанг, вот такая фонема получилась. Пролог самодостаточен, вполне закончен, как пролог «Спящей красавицы», но его никогда не ставили. Совсем недавно состоялись записи на «Sony classics», Эса-Пекка Салонен записал «Оранго», Марк Элбер по оркестровке Джерарда Макберни записал номера, оркестрованные к «Условно убитому». Это эстрадно-мюзикхолльное представление, в 1931 году Михаил Падва пришел директором в ленинградский мюзик-холл, его задача актуализировать то, что мюзик-холл у нас существует всего в СССР с 1928 года. Он должен был быть как раз на злобу дня, и там было представление в трех актах, там был и цирк, и драматический театр. Представляете, как в драматическом театре, музыка лишь что-то подчеркивает, сопровождает, усиливает или придает некое настроение, и все. Такие лоскутки, и сделать из этого балет довольно сложно, тем более, что тот спектакль был поставлен по пьесе «Воеводина и рысь», но его через 5 месяцев запретили. Если в 1930-е годы что-то запрещали, то от этого потом следов не осталось. И Рогали, и Ленинская библиотека мне дали официальный ответ, что пьесу ни в каком виде обнаружить не удалось. По каким-то газетным рецензиям я составил приблизительное представление о том, какой это был спектакль, создал либретто. Все равно это спектакль с нуля, я его придумал, но по мотивам того спектакля. Кстати, еще не все номера оркестрованы, Ирина Антоновна обратилась с повторной просьбой к Джерарду, и он очень оптимистично на это смотрит и будет оркестровывать. Я не слышал еще, как это будет звучать, но работа идет. Помимо этого, есть еще две партитуры, которые я еще не слышал, они оркестрованы самим Шостаковичем. Это увертюра, которая, несомненно, будет, она предваряет весь спектакль, и естественно, номер «Разрушение города».
— Это мы будем ждать, работа уже идет. А что касается премьер, которые вот-вот случатся?
Алексей Мирошниченко: Это тоже надо ждать еще, мы только открылись. Вы имеете в виду проект «Зимние грезы»? Вы хотите сейчас балетный блок? Может быть, хронологически?
Марк де Мони: Обратно к опере?
Алексей Мирошниченко: А потом я расскажу, а то слушателю будет неинтересно.
— Наша цель какая? Заинтриговать слушателя, чтобы он уже пришел в театр. Пойду у вас на поводу. Вам виднее. (смеются) Хорошо, после «Don Giovanni»…
Марк де Мони: Мы записываем «Don Giovanni», как записали «Così fan tutte» и «Свадьбу Фигаро». «Свадьба Фигаро» была выпущена в феврале, «Così fan tutte» будет выпущена в продажу в ноябре. «Don Giovanni» мы сейчас будем записывать. Хочу похвастаться тем не только от себя и для нас, а для Перми, что «Свадьба Фигаро» занимает первое место в продажах на amazone.com в США и вообще в числе дисков классической музыки. Мне кажется, это очень прекрасно, не напрасны наши усилия. Второй оперной премьерой в середине декабря у нас будет новая опера, написанная по нашему заказу для детей. Это будет замечательный, изящный, привлекательный и смешной спектакль для разных групповых категорий, причем музыку пишет Петя Поспелов, наш хороший друг. Либретто соткано из стихотворений Эдварда Лира, такой индийский Хармс. А театр будет сочетать и теневой, и кукольный, и драматический, и музыкальный. Это будет такое путешествие для детей по абсурдному миру, очень хорошая новая постановка. После этого к концу января 2015 года масштабная оперная новая постановка сказок Гофмана. Великолепная музыка Оффенбаха, очень много известных арий и песен из этой оперы. Очень яркая история, которую одновременно сложно и несложно ставить. Мы пригласили выпускницу ГИТИСа Екатерину Евангелатос, она очень успешно в Греции ставит романтические спектакли. Она уже начала работать, два раза приезжала работать с нашими артистами, у них сложился очень хороший контакт. Я уверен, что это будет очень яркий и красивый спектакль. Раз мы говорим об опере, то еще одна новая опера будет в нашем репертуаре —постановка «Князя Игоря» в конце февраля.
— Восстановление?
Марк де Мони: Абсолютно новая постановка. Мы хотим приблизить ее к театральной эстетике последней четверти XIX века. Чистое возобновление в смысле какой-то попытки воссоздать спектакль, каким он был, звучал в 1890 году в Мариинском театре — это по определению невозможно. Безусловно, есть специалисты исторического театра разных эпох, периодов, театра XVIII века, XIX века, более поздние… Те, кто подходит к этому не с высоты нашего времени, а изучает путь развития театра, понимает, как пришли к определенной эстетике. Мы хотим представить спектакль в той эстетике, которая доминировала в России в те годы, когда был построен наш каменный театр. При этом мы помним, что Бородин так и не дописал «Князя Игоря», что за него дописали Римский-Корсаков и Глазунов достаточно большие куски. Конечно, они сделали очень большую и хорошую работу, но сейчас мы понимаем, что они выкинули очень много хорошего материала, который был у Бородина. Мы хотим восстановить достаточно много музыки Бородина, которая не прозвучала даже на премьере в 1890 году.
— Это будет один Бородин?
Марк де Мони: Нет, но гораздо больше Бородина, чем положено и чем сложилось в течение XX века.
— Алексей Мирошниченко расскажет нам про знаменитые Половецкие пляски, которые в этом сочинении тоже есть… И в репертуаре нашего балета есть.
Алексей Мирошниченко: Очень важная составляющая этого спектакля — это половецкие пляски. Они-то и придадут очень важный… Только что Марк говорил, что это никакая не реконструкция, но должен быть воссоздан дух того времени, той эстетики и так далее.
Марк де Мони: Я добавлю, что речь касается еще и актерской игры, и манеры певцов на сцене. Сложилась определенная практика к концу XIX века, которая отличается от нашего представления о том, каким был театр в этой части. Поэтому мы очень досконально, тщательно изучили всю эту историю. У певцов будет непривычная манера подачи себя, игры и так далее.
Алексей Мирошниченко: Речь идет о том, чтобы воссоздать дух этого спектакля. По духу все половецкие пляски, которые у нас уже есть в репертуаре, как раз наиболее близки, как раз придадут большую аутентичность этому спектаклю. Когда в 1890 году Лев Иванов ставил половецкие пляски в этом спектакле, как раз эта дикость половцев, степных народов была. Там было не столько то, вот мы сейчас говорим, что балет стал более требовательным к форме, предъявляемые к физике критерии выше, ноги поднимаем выше, линия заострилась и утончилась. Так вот как раз в этих половецких плясках всего этого нет. Там есть архаичный, дикий темперамент. Как раз Фокин потом, не было ни видео, ничего, видел их сам. Ему уже было лет 15, когда спектакль уже шел в Мариинском театре, уже прошел не один сезон. Он воссоздавал для Дягилевских сезонов пляски по-ивановски, он практически их возобновил в своей редакции. То, что взорвало тогда Париж, эта дикость и архаика, темп — в этом темпе и не станцуешь атлетично, как это могло бы быть в более медленном темпе. Единственное, чего у нас нет в репертуаре — пляски половецких девушек, но мы их перенесем из Мариинского театра. Половецкие пляски у них никогда не сходили со сцены, поэтому они самые что ни на есть аутентичные. Конечно, балетная часть придаст дополнительного ощущения.
Марк де Мони: Декорации и костюмы от Стефана Дитриха, мы ему выслали фотографии примерные спектакля в Мариинском театре, костюмы он сделал очень красиво и близко к примерам 1890 года. Полосатая ткань, танцоры все с закрытыми частями тела, по-другому не принято было, очень близкая стилизация, что касается сценографии и эстетики в целом.
Алексей Мирошниченко: Но при этом он прекрасно понимает, что для того, чтобы танцевать в таких костюмах, должны быть учтены особенности каждого жанра.
Марк де Мони: Освещение мы хотим воссоздать, используя современные приборы, стиль газового освещения того периода.
— Спектакль будет подспорьем для искусствоведов, любителей истории театра.
Алексей Мирошниченко: Почему бы и нет, конечно.
— Это прекрасно, когда можно сходить и сказать: «А раньше был такой театр». Не только по книжкам и пересказам…
Марк де Мони: В чем-то это то, от чего Дягилев отталкивался. Понятно, что половецкие пляски представляли собой новую эстетику в балете, но что касается манеры, он ругался, что ходят деревянные. Он хотел больше естественности на сцене театра, с этой точки зрения это тоже…
— Я бы вас слушала и слушала. Вы люди увлеченные. Но надо успеть поговорить о том, что нас ждет в этом сезоне. Мы никак не можем начать разговор о триптихе, идею которого долго и любовно вынашивал Алексей Мирошниченко — это «Зимние грезы». Что это будет?
Алексей Мирошниченко: «Зимние грезы» — это такой элегантный эстетский проект. Вы знаете, что этот год был для нас годом Великобритании в России и годом России в Великобритании. Правда, Великобритания у себя его отменила, но у нас нет поводов для таких истеричных проявлений. Первоначальная идея проекта была не связана с Годом, это дополнительный нюанс. А идея была в том, чтобы неоклассическое направление для труппы, которая, прежде всего, академическая, классическая, и я уже не раз говорил, что есть территория классических спектаклей, есть неоклассика, авторская хореография и так далее, привлеченная, западная, современная. Очень мало осталось, понимаете? На сегодняшний день Баланчина нам не надо, у нас есть 11 спектаклей в репертуаре.
— Почти полный комплект.
Алексей Мирошниченко: Ну нет, полный комплект — это невозможно.
— Но в сравнении с другими театрами.
Алексей Мирошниченко: Даже в New York City Ballet, театре самого Баланчина, нет полного комплекта, потому что невозможно в сезон показывать весь репертуар, так же как музей не может экспонировать всю коллекцию, для этого просто нет площадей. Очень мало осталось, а здесь выкристаллизовалась такая история. То, что осталось, как раз было на территории британского балета. Это именно «Конькобежцы», Фредерик Аштон, у нас нет этого хореографа. Это в общем-то классик, Кеннет Макмиллан и Даглас Ли — три поколения британских хореографов. Почему Даглас Ли, в этот ряд еще можно поставить Кристофера Уилдона и Уэйна МакГрегора, но они уже слишком затасканы, извиняюсь за выражение, известны в России. Причем не каждый из них может работать в русской репертуарной балетной компании, у Кристофера Уилдона не очень получилось в Большом театре. Он пытался делать новый балет, а Уэйн МакГрегор переносил «Хрому» в Большой театр. Поэтому здесь как раз Даглас делает специальное сочинение для пермского балета. Потом название первого балета — «Конькобежцы», второй — «Зимние грезы». И у Дагласа Ли, перед ним это зеленый свет, но единственное условие, чтобы на зимнюю тему. У нас общая идея и тема вечера всего была полностью закольцована. «Зимние грезы» Кеннет Макмиллан поставил по мотивам «Трех сестер» Чехова, а прообразом явились пермские сестры Циммерман. У Чехова стоит в начале ремарка — действие происходит в городе, похожем на Пермь. Кстати, на Екатерининской, 19 мемориальная доска, что был пансион сестер Циммерман. Это очень пермский проект, эстетский, немножко с флером ностальгии и грусти. Премьера 15−17 декабря, опять же зимой, так что они объединены общим названием, к тому же респондируют Году Великобритании в России. Это очень красивый проект, есть что труппе потанцевать в пуантах.
— Возвращаемся к опере. Много обещали концертных исполнений опер, внушительный список…
Марк де Мони: Да, у нас список очень приличный (смеется). Концертное исполнение не предполагает никаких пошлостей. Знаете, у нас очень успешный опыт в прошлом-позапрошлом сезоне этого формата. Были те, кто были скептически настроены к концертному исполнению оперы. В опере музыка на первом месте. Я думаю, все сознательно понимают и признают. Опера доставляет громадное удовольствие, когда она так представлена, и это дает нам возможность, тем более что наша сцена очень ограничена, она не очень большая. У нас очень ветхие сценические технологии, поэтому мы таким образом расширяем репертуар и даем нашему зрителю доступ к таким шедеврам, как «Пассажирка» Вайнберга, «Сельская честь» Масканьи, «Сестра Анжелика» и «Тоска» Пуччини…
— То, что многие могут слушать в основном в записи…
Марк де Мони: Да, «Пеллеас и Мелизанда» Дебюсси, «Иоланта» и «Пиковая дама» Чайковского. Вообще Чайковский лидирует в этом сезоне, его произведения на первом месте по количеству исполнений. Это не случайно, в 2015 году весь мир отмечает 175-летие с его дня рождения, и к тому же 50 лет, как нашему театру присвоено его имя. Май будет фестивальным месяцем, в первой половине будет фестиваль, посвященный любимому Чайковскому, а во второй половине уже Дягилевский фестиваль.
— А примерная идея уже есть, что там будет? Его произведения?
Марк де Мони: Представить как можно больше произведений оперных и балетных, которые у нас есть в активе, в основном своими силами.
— Что касается Дягилевского фестиваля, раз уж вы упомянули…
Марк де Мони: Разумеется, у нас грандиозные планы на следующий Дягилевский фестиваль. Мы идем по нарастающей всегда. Он откроется проектом постановок Шостаковича, «Оранго» и «Условно убитый», а закроется Пятой симфонией Малера. Посередине мы представим долгожданную «Весну священную» Кастеллуччи, я недавно съездил с Теодором на премьеру этого спектакля в Дюссельдорф. Он будет представлен под фонограмму, мы записали «Весну священную» в Кельне в прошлом году, и эта фонограмма была использована. Это очень эффектно, зрелищно, мощно, что-то абсолютно новое в театре и вообще в искусстве, словами не передать, нам придется привести сюда, хотя это чисто организационно и лингвистически сложно. А здесь это будет представлено с musicaAeterna, живым оркестром, и я думаю, это будет что-то незабываемое. Рановато сейчас раскрывать все наши карты.
— Фестиваль этого года был сильный и местами поразительный, поэтому нужно держать эту планку.
Марк де Мони: Конечно, установив, нужно держать ее во всем. Нам важно постоянно повышать планку и делать это не только в рамках фестиваля, а каждый раз нам еще важно добиться самого высокого качества исполнения репертуара, чтобы каждый спектакль в театре был на самом высоком уровне.
— Два человека прислали один и тот же вопрос: «Можно ли будет увидеть в этом сезоне „Носферату“?»
Марк де Мони: «Носферату» у нас планируется в феврале, если не ошибаюсь, 20 числа, перед поездкой в Москву.
— Я так полагаю, что в этом, как и в прошлых сезонах, балетная труппа будет опять не только занята в нашем театре, но и гастрольная жизнь будет активная?
Алексей Мирошниченко: Да, у нас достаточно большой гастрольный пакет. В сентябре мы едем в Бахрейн, нас вообще очень интересует направление Персидского залива, особенно в новых международных реалиях (смеется). Дальше мы едем в Петербург на фестиваль «Дягилев. Постскриптум» Мы показываем «Симфонию в трех движениях», а показываем потому, что она абсолютно концептуальна, и единственный театр в стране, в котором есть этот спектакль — это Пермский театр оперы и балета. Мы там будем очень престижной компанией танцевать, вместе с Мариинским театром и театром «New York City Ballet». Для нас это очень важно, статусные гастроли. Очень долго я мечтал, чтобы именно приехала труппа, не какие-то солисты на dance open и «Дягилев. Постскриптум». Наконец эта мечта сбудется, надеюсь. Дальше мы едем в традиционную Францию, она будет несколько меньше, вообще бы не ехать, потому что Шостакович — проект очень трудоемкий. Я переживаю о том, чтобы мы успели все сделать. Но это наши давние партнеры, мы не хотим их подводить, гастроли просто несколько сокращены, и в июле мы едем в Болонью с «Ромео и Джульеттой».
Марк де Мони: Я обязан рассказать о том, куда мы едем с оперной труппой. В сентябре мы едем в Екатеринбург с Пятой и Седьмой симфониями Бетховена.
Алексей Мирошниченко: Простите, в Екатеринбург мы тоже едем. Но мы едем не в рамках обменных гастролей, а по традиции открывать фестиваль Dance Platform.
Марк де Мони: А мы на симфофорум. Дальше мы так же едем в Петербург на «Дягилев. Постскриптум», повторно мы едем в Петербург в декабре на свой региональный фестиваль со спектаклем «Così fan tutte». В декабре мы едем в Москву с «Королевой индейцев», департамент культуры Москвы очень сильно захотел показать спектакль. В марте musicAeterna едет на большие гастроли по Европе, фестиваль в Брюсселе, Афины, Хельсинки и Люцернский фестиваль, это очень почетно. В конце сезона Теодор Курентзис отправляется в Экс-ан-Прованс представлять «Иоланту» и «Персефону», а хор musicAeterna тоже едет в Экс-ан-Прованс представить «Свадебку» Стравинского. Второй концерт духовной музыки Стравинского, его современников, и хор приглашен участвовать в двух новых постановках — «Альцине» Генделя и Моцарта.
— Если раньше мы ходили в театр оперы и балета и знали, что если не сходили на премьеру, то ее можно посмотреть в следующем сезоне. В последние годы я для себя уже точно уяснила — нужно успевать смотреть балеты и оперы, потому что потом не факт, что сможешь увидеть их еще раз, штучное явление. В этом сезоне что нужно обязательно успеть посмотреть?
Марк де Мони: Повтор «Королевы индейцев» в декабре, про «Носферату» мы уже сказали. Трилогию Моцарта мы специально выстроили как трилогию в конце ноября — начале декабря. «Così fan tutte», «Свадьба Фигаро», «Don Giovanni». Естественно, премьерные спектакли. И весь этот багаж создает новым репертуаром театра, они внедряются, как я уже сказал, «Don Giovanni» полностью обеспечивает состав солистов, этот принцип работы со всеми спектаклями — некий переходный период, но мы увеличиваем и расширяем репертуар театра.
— Что касается балетов?
Алексей Мирошниченко: Естественно, премьеры. Но понимаете, у нас сама специфика профессии требует, чтобы у нас был репертуарный балетный театр. Посмотрите, у нас начался сезон, мы уже показали вечер Стравинский-Баланчин, станцевали в гала-концерте, «Лебединое озеро», «Бахчисарайский фонтан», затем опять «Лебединое озеро», затем опять «Спящая красавица» и так далее, и опять будет повтор Стравинский-Баланчин. Спектакль должен жить, если он не живет три сезона, он погибает.
Марк де Мони: Кроме опер и балетов, театр живет небывалой концертной жизнью. У нас больше 20 симфонических концертов, все симфонии Бетховена, я думаю, нет второго театра оперы и балета в России, способного показать цикл из 9 симфоний. А нам грех не показать, поскольку musicAeterna признана лучшим оркестром России.
— Кстати, очень важно, что театр и ваши музыканты выходят за пределы театра в городе Перми, например, в Доме Дягилева.
Марк де Мони: Да, у нас много активности на разных других площадках, много благотворительных концертов. Когда мы занимались планированием этого сезона, то решили, что и цикл камерных концертов тоже на берегу спланируем. Он уже весь есть, все исполнители на всех площадках и внутри театра, и на внешних площадках. Театр — это главный культурный центр.
Алексей Мирошниченко: И не только в Дягилевской гимназии выходит театр, а поднимается иногда и на гору. В конце прошлого сезона опять на холоде и ветру балет танцевал серенаду, которую я персонально у директора попросил танцевать на открытой площадке, первый акт балета «Дон Кихот». Артистический героизм и профессионализм труппа демонстрирует и подтверждает.
Марк де Мони: Если говорить о планах, мы издали репертуарную книжку, она бесплатна. Можно прийти, взять в театре и планировать досуг на несколько месяцев вперед.