Концерты, которые проходили в эти дни в Перми, больше, пожалуй, соответствовали по настроению Пасхе, а не Масленице. Разговор о высоком, о тонких духовных материях шёл на разных музыкальных языках: старинная и народная музыка сменялась классикой ХХ века, но эмоциональный и интеллектуальный накал был неизменным.

<...>

«Диалоги кармелиток» — опера ХХ века, длинная — три действия, да и тема у неё не из весёлых: действие происходит во времена Великой французской революции, и героини в финале отправляются на казнь. Многие из поклонников пермской оперы побоялись трудностей — зал был далеко не полон. Тем, кто мог пойти в этот день в театр и не пошёл, можно только посочувствовать: они лишились возможности испытать сильнейший катарсис.

Опера, в самом деле, не для слабых: в полном соответствии с названием она написана диалогами. Сначала сын говорит с отцом, потом отец с дочерью, потом настоятельница монастыря с возможной преемницей — и так далее. Никаких тебе длинных арий, ни дуэтов, ни трио, чтобы голоса красиво сливались, — поют строго по очереди. Такая суровость по отношению к слушателю искупается неслыханным мелодическим богатством: композитор проявил настоящую расточительность — любой небольшой фрагмент этой оперы мог бы стать основой отдельного полноценного музыкального произведения. Симфонические фрагменты, которыми перемежается пение, дают оркестру возможность показать все свои возможности, и MusicAeterna не подкачала. Симфоничность «Диалогов кармелиток» делает эту оперу идеальной для концертного исполнения, когда оркестр на сцене. Артём Абашев, находившийся в этот вечер за пультом, показал поистине артистичное дирижирование — пластический перформанс, в котором не было ни малейшей рисовки, сплошная драма и огромное напряжение, как будто оркестром нужно было управлять физически.

В аскетичной диалоговой структуре выходы хора производят впечатление мгновенно зацветшего поля или весеннего паводка: звуки буквально расцветают и захлёстывают зал. После, вспоминая представление, слушатель понимает, насколько выверенная и безупречная музыкальная структура создана Франсисом Пуленком в этой опере, насколько выигрышно подана каждая тема, насколько тонко композитор подводит слушателя к финалу, который принято называть «божественным», и не зря.

Речь в опере идёт о самопожертвовании во имя идеи. Героиня — юная монахиня Бланш, дочь благородного дворянского семейства — могла бы спастись, но предпочла отправиться на гильотину вместе с подругами. Финал оперы — сцена казни, где каждый удар ножа прописан в партитуре ударных инструментов на фоне хора, полного гармонии и духовности, поющего хвалу Богородице, но не каноническую молитву, а написанную Пуленком удивительно красивую мелодию, которая не отпустит зрителей много дней спустя после представления.

Режиссёр Нина Воробьёва сделала этот финал выразительным, но сдержанным: певицы по очереди выходят на авансцену, резко вздёргивают подбородки в такт ударам барабана и бесшумно растворяются в зале. Экзальтированное пение хора делает этот финал почти непереносимо драматичным.

Нет нужды говорить, какая безупречность требуется от певиц. Ролей в опере много, и даже самые небольшие заметны. Диалоги, составляющие большую часть сценического времени, — это сплошные эмоциональные споры о долге, предназначении, счастье, смерти и искуплении. Исполнительницам нужно петь форте, не переходя на крик, и это получилось почти у всех и почти всегда. Зарина Абаева в роли Бланш и её визави в диалогах Надежда Павлова, исполнительница роли сестры Констанс, пели на уровне, достойном номинанток «Золотой маски». Чрезвычайно порадовали Надежда Бабинцева и Татьяна Каминская — они не так часто получают такие большие и сложные партии, как партия сестры Марии и партия настоятельницы де Круасси.

Надо признаться, что писать о «Диалогах кармелиток» очень трудно. Грандиозность этой оперы, её симфоническое совершенство и духовное напряжение столь мощны, что тут, как это ни банально звучит, слова бессильны. Те, кому посчастливилось пережить этот вечер в Пермском театре оперы и балета, анализировать свои впечатления не склонны — хочется сохранить это драгоценное переживание нетронутым.