Ведомости: Теодор Курентзис, Пермская опера и Sony Classical выпустили запись «Дон Жуана»

Май

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31
Июнь

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30
Июль

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31
Август

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31
Сентябрь

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

07.11.2016

Пермские «Свадьба Фигаро» и «Так поступают все» (2014), сыгранные оркестром musicAeterna и спетые международной командой солистов, стали заметным событием на мировом рынке звукозаписи и важной вехой в истории интерпретации оперной трилогии Моцарта – да Понте. На фоне их успеха смена эстетики, предпринятая Теодором Курентзисом в финальной части цикла, выглядит радикально: «Дон Жуан» концептуально выпадает из общего ансамбля. Непривычно сухой минималистичный звук, сумрачные приглушенные цвета с тревожными всполохами бледного пламени, отсутствие ожидаемых от musicAeterna «американских горок», на которых от динамических контрастов сердце уходит в пятки. Курентзис последовательно отказывается от столь уместных в барочной по драматургии опере широких театральных жестов: его «Дон Жуан» не столько мизантроп, сколько интроверт.

Строя своего «Дон Жуана», Курентзис, конечно, держит в голове обстоятельства неуспеха предыдущей этапной записи оперы, когда девять лет назад за великолепием вокальных работ и каскадом аттракционов со смыслом произведения разминулся не кто-нибудь, а великий Рене Якобс. Замечательно придуманных деталей хватает и в пермской версии – чего стоят одни только высоковольтные скрипичные запилы, имитирующие блеск молний в финальном эпизоде лучше любой сценической машинерии. Но Курентзиса интересуют не частности, а форма целого. Структура партитуры – с двумя трагическими безднами в начале и конце и пестрым лоскутным одеялом между ними – бросает исполнителям серьезный вызов. Принимая его, Курентзис чисто дирижерскими средствами выстраивает драматургически ясное сквозное повествование почти что хичкоковского саспенса. Ради этого в жертву приносится многое, и прежде всего настойчивая привычка «Дон Жуана» нравиться всем и каждому: к гадалке не ходи, у этой балансирующей между меланхолией и аскезой трактовки найдется немало противников из консервативного лагеря.

Об одном прошу: не говори красиво – примерно так, видимо, обращался дирижер к своим протагонистам на предшествовавших записи репетициях. Моцартовские арии легко раскладываются на череду вокальных бенефисов, но при всей безупречности работы певцов во главе с Димитрисом Тилякосом нетрудно расслышать, что виртуозный, концертный элемент если не сведен у Курентзиса на нет, то сознательно нивелирован. Голоса звучат так, будто «Дон Жуана» сыграли в клаустрофобическом, лишенном воздуха и перспективы заброшенном пространстве. Предписываемого традицией выхода в метафизику нет даже в финале – Командор появляется здесь не как античный бог из машины, а как один из прочих обреченных подпирать тяжелое низкое небо в ожидании Годо. Этот беккетовский по духу «Дон Жуан» сыгран и записан Теодором Курентзисом с последней прямотой – когда перед лицом вечности нет смысла размениваться на эффектные мелочи.

Дмитрий Ренанский | Ведомости