Пермский театр оперы и балета выпустил долгожданную премьеру сезона. Три европейских хореографа поставили четыре одноактных балета в рамках проекта «Видеть музыку». Для пермской труппы, подкованной в классической пуантной лексике, это опыт глубокого погружения в иностранный хореографический язык. Полноценно заговорить на нем труппа должна будет со следующего сезона — в спектакле, который поставит балетмейстер с мировым именем. 27 и 28 апреля «Соль» побывала на премьере и не увидела у пермских танцовщиков особых трудностей с переводом.

Пермскому театру был жизненно необходим проект по современной хореографии. Эта труппа всегда хорошо танцевала классику: от Мариуса Петипа и Льва Иванова («Жизель», «Лебединое озеро») до Джорджа Баланчина (Ballet Imperial, «Серенада»). Пермь держится крепких традиций императорского балета, перенятых у Санкт-Петербурга (Ленинграда) еще во время эвакуации в Великую Отечественную войну и уже более полувека пестуемых в Пермском хореографическом училище (колледже). Но всякий раз, когда дело касалось модерна, оказывалось, что местные танцовщики толком не знают, что в таких случаях делать со своим телом.

Для современной хореографии нужна иная пластика. В ballet работает вертикаль: сильные ноги и корпус, и расслабленные руки (что касается балерин). В modern работает все тело; движение может начаться из любой точки. Тело здесь — как иероглиф: одновременно и средство, и цель.

Главный балетмейстер Пермского театра Алексей Мирошниченко, работающий на своей должности второй сезон, хочет, чтобы в Перми наряду с классическими балетами шли современные, авангардные постановки. Первые обожает публика, вторые нужны театру для жизни и роста. Ситуацию он меняет поступательно. Сначала, еще будучи приглашенным хореографом, проделал с труппой эксперимент, поставив балет «Ринг» под музыку и речитатив модного электронного проекта 2H Company. Затем, в начале этого сезона, попробовал танцовщиков в спектакле «Дафнис и Хлоя» на музыку Мориса Равеля. Уже на этой стадии пермская труппа стала показывать, насколько она технична и как в рамках одного спектакля может варьировать разные стили. Для закрепления материала оставалось только пригласить в пермский театр хореографов из Европы.

Каетано Сото (Испания), Даглас Ли (Великобритания) и Лука Веджетти (Италия) были в Перми наездами в течение сезона. Российским балетоманам они известны мало, разве что Лука Веджетти, который в 1999 году ставил для труппы Мариинского театра. Сото и Ли за свои 37 успели поставить балеты по обе стороны Атлантики, но Россию посетили впервые.

Вечер открылся двумя миниатюрами Каетано Сото. Первую — Uneven («Неровности») на монотонную музыку минималиста Дэвида Ланга (обладателя Пулитцеровской премии за 2008 год) хореограф поставил в 2010 году для американской труппы Aspen Santa Fe Ballet. Балет рассчитан на трех балерин и пятерых танцовщиков. Они то появляются на сцене, то исчезают за кулисами. Все в черно-белых облегающих костюмах, выгодно подчеркивающих мускулатуру упругих тел. Танцовщики передвигаются по сцене с крабовой пластикой — сериями четких мелких движений. Никаких пуантов; много поддержек, рефреном — там, где ноги балерин, словно перьевые ручки, что-то выписывают. Это создает образ рваных, незаконченных мыслей, которые молоточком стучат в висках невидимого персонажа. Сам Каетано Сото говорит, что написал Uneven в период душевной дезориентации, вызванной частыми переездами по миру. Доходило до того, что по утрам он не мог понять, в какой точке планеты находится.

Второй балет от Каетано Сото — тоже на тему душевного дисбаланса, но обыгранный комически. Quotidiano («Рутина») на музыку Баха (Сото поставил этот балет в 2005 году) — поэма о трудностях совместного быта. Семейная пара, проснувшись утром, ищет носок. Поиски быстро превращаются в склоку с выговариванием друг другу всех накопившихся претензий, заканчивается которая, естественно, миром и любовью. В первый премьерный день танцуют Наталья Домрачева и Сергей Мершин, во второй — Ляйсан Гизатуллина и Иван Порошин. Первая пара запоминается сильнее и смотрится смешнее. Мершин, настоящий богатырь, как пушинку подкидывает и вращает вокруг своей оси миниатюрную Наталью Домрачеву. А она пилит его как настоящая блондинка — надувает губки, а потом кричит как сирена. Исполнение — безупречное, мимика — превосходная. Публика, немного шокированная первым балетом, на этот раз не сразу отпускает танцовщиков за кулисы.

После антракта — очередь балета Дагласа Ли Souvenir («Воспоминание») на музыку еще одного современника-минималиста Гэвина Брайерса. Это ностальгическая зарисовка. На сцене царит атмосфера голливудских фильмов-посвящений гению сцены, чей творческий век подошел к концу. Есть некая «звезда», партию которой танцует — пермяки должны догадаться — Наталья Моисеева, есть свита и окружение. На пресс-конференции Даглас Ли не сразу, но признался, что в этом сезоне он заканчивает свою танцевальную карьеру в Stuttgart Ballett. Однако не подтвердил, что именно это легло в основу его балета. Напротив, он хотел бы, чтобы каждый зритель в зале испытал путешествие по собственному прошлому.

Даглас Ли вводит зрителей в транс простыми и проверенными средствами. Над сценой — фонарь, свет от которого создает эффект лунной дорожки, из которой цепочкой появляются танцовщики. Балет начинается в дымке, а в кульминационный момент звучит джаз — пожалуй, лучшая музыка для такой грусти. Композиция закольцована: по этой же лунной дорожке уйдет в конце и «звезда». Про Souvenir, поставленный специально для пермской труппы, хочется говорить эпитетами. Романтичный, нежный, трогательный, глубокий, гипнотический. Даглас Ли затягивает зрителя, как призраки прошлого — героиню Натальи Моисеевой. Рано, конечно, говорить об этом, но, когда придет время, Souvenir вполне подошел бы Моисеевой для бенефиса.

В балете Meditation on violence («Медитация на темы насилия») на музыку Паоло Аралла третьего хореографа — Луки Веджетти — ощущается влияние итальянского классика метафизического кино Микеланджело Антониони (взять «Приключение» или даже «Затмение»). Сам Лука Веджетти, впрочем, говорит, что вдохновлялся поэтическим кинематографом Майи Дерен. Название его балета — это название одного из ее фильмов. На сцене голая абстракция. В черном воздухе висит огромная черная раковина, которая медленно вращается и в зависимости от ракурса приобретает разные формы: то она скомканный лист бумаги, то булава — «близнец» Дамоклова меча, зависшего над артистами. Звук тоже как будто из раковины — тягучая, далеко зовущая и бесстрастная, как космос, мелодия. Лука Веджетти в принципе отдает предпочтение вещам вневременным и внесюжетным. Танцовщикам он дал установку, и они существуют в предлагаемых обстоятельствах.

На фоне предыдущих балетов, кажется, что этот дается танцовщикам тяжелее всего. Хотя, возможно, дело просто в усталости, накопившейся к финалу. Все-таки самый первый балет Каетано Сото потребовал от артистов сильного мышечного напряжения.

В течение двух вечеров выступить успевает почти вся труппа. Некоторые, как Иван Порошин, Сергей Мершин и Наталья Домрачева, исполняют партии во всех постановках. По удивительным причинам ни один из хореографов не кастинговал ни приму Марию Меньшикову, ни новую пермскую «Жизель» Инну Билаш. Можно лишь предположить, что эти балерины не подошли по конституции.

После премьеры Алексей Мирошниченко восторженно объявил, что не узнал на сцене своих подопечных. Труппа действительно смотрелась по-европейски; не просто старалась технически исполнить движения, но понимала смысл внушенной ей новой лексики. Мирошниченко называет проект «Видеть музыку» переходным.

В следующем сезоне он собирается пригласить в театр хореографа, чье имя не придется лишний раз объяснять. Кто это будет, все узнают вместе с труппой на закрытии этого сезона.

Источник