Балет «Бахчисарайский фонтан» для Перми — особенный. В 1941-1942 годах на ещё не реконструированной пермской сцене в его главных партиях выступали Галина Уланова, Татьяна Вечеслова и Константин Сергеев, эвакуированные в Молотов вместе со всем Кировским (Мариинским) театром. Здесь же находилась в эвакуации автор костюмов и декораций к балету Валентина Ходасевич. Так что тщательная реконструкция этого спектакля именно в «питерском» варианте, в классической хореографии Ростислава Захарова для театра была делом чести. Однако эта героическая попытка ещё раз доказала, что перенос советского драмбалета в современность — дело рискованное и даже сомнительное.

Ростислав Захаров знаменит тем, что «балетизировал» большую литературу: «Утраченные иллюзии» по Бальзаку, «Тарас Бульба» по Гоголю и три балета по поэмам Пушкина — «Кавказский пленник», «Медный всадник» и «Бахчисарайский фонтан». Именно последний, поставленный в 1934 году на музыку Бориса Асафьева, стал «иконой» советского балетного стиля, долгие годы был одним из самых исполняемых в СССР и самых гастролирующих за рубежом.

Однако сегодня тщательное воспроизведение канонической хореографии выдаёт все её пороки: советский балет во многих своих проявлениях был лишь упрощённой версией классического русского балета, образцом которого была хореография Мариуса Петипа. «Бахчисарайский фонтан» не поражает сложными па, там нет даже стандартного па-де-де, хотя «белая» пара имеется. Нет там и оригинальных балетмейстерских решений, которые сегодня, спустя почти 70 лет после первой постановки, смотрелись бы свежо.

Что же есть в «Бахфонтане» (так, вслед за профессионалами, стала называть балет пермская театральная тусовка)? Почему он был столь успешен на протяжении десятилетий и стал официальной классикой, в отличие от того же «Кавказского пленника»?

В этом балете есть жгучие страсти, бурный национальный темперамент и очень стильные народно-исторические танцы — гениальное, без кавычек, изобретение советского драмбалета, подобного которому нет нигде в мире. Всё это по-настоящему «цепляет», когда выполнено на достойном постановочном и исполнительском уровне. Однако именно здесь в новой пермской постановке получился самый большой прокол.

Всё первое действие толпы «поляков» топчутся на очень маленьком пятачке, оставшемся от сцены после установки громоздких декораций. Декорации Андрея Войтенко тщательно воспроизводят Мариинский оригинал — вплоть до размеров. Кажется, что они сделаны «на вырост», как бы для большой сцены, которая когда-нибудь будет построена. На пространстве, оставшемся после установки всех лесенок, балюстрад, статуй, деревьев и огромного фасада княжеского дворца, физически невозможно ни красивое построение пар в полонезе, ни летящее, с многочисленными эффектными прыжками, исполнение парного польского танца. Танцовщики зажаты, они боятся задеть друг друга, а в прыжке рискуют спикировать в оркестровую яму. Понятно, что в этой тесноте невозможна эффектная постановка сценического боя, и война с татарами, и без того очень условная, выглядит смехотворно игрушечной, несмотря на клубы дыма.

Не лучше обстоят дела и во втором действии, во дворце хана Гирея. Здесь напрочь пропадает эффектная, страстная и порывистая Зарема: аккуратные, неспешные па Натальи Макиной особенно невыигрышно смотрятся на фоне кадров с Майей Плисецкой в той же роли, которые зрители могут наблюдать в перерывах спектакля на мониторах в фойе. Посмотрев на классический пример и вернувшись в зал, зритель недоумевает: куда исчезли скорость и характер, делавшие в советские годы Зарему «лакомой» ролью, о которой мечтали не только характерные танцовщицы, но и примы?

Чуть лучше обстоит дело в третьем действии: после очень скучной разборки в покоях Марии действие переносится на площадь, и здесь, наконец-то, могут развернуться в воинственном массовом танце толпы «татар» во главе с военачальником Нурали, радующем зрителей высоченными прыжками. Восхищаясь прыгучести Тараса Товстюка (или, в другом составе, Ивана Порошина), зрительный зал, «проспавший» три действия, наконец-то начинает аплодировать.

Несмотря на провальность многих эпизодов, «Бахчисарайский фонтан» в Перми содержит несколько приятных открытий. Это, прежде всего, юный солист Никита Четвериков, нынешний выпускник Пермского хореографического колледжа. Роскошные прыжки и вращения, отменная стать делают его настоящим принцем. Отлично выглядит Альбина Рангулова в роли второй жены Гирея. Истинный праздник для глаз — уже упомянутый Тарас Товстюк (Нурали).

И вопреки всем объективным сложностям, вопреки законам пространства отменный парный польский танец в первом действии выдают Иван Порошин и ярчайшая характерная танцовщица Анна Поистогова. Они танцуют так, будто нет на сцене никаких декораций, никаких ограничений вообще. В их выступлении видна тень настоящего «Бахчисарайского фонтана» — такого, каким он задуман и каким он должен быть.

В главных лирических ролях — Марии и Вацлава — занято аж четыре пары. Каждая из «Марий» (от опытной Натальи Моисеевой до юной Инны Билаш) по-своему хороша. В роли Вацлава солисту блеснуть трудно (особенно в предлагаемых сценических обстоятельствах), однако это первая большая роль уже упомянутого Никиты Четверикова, которая обещает стать началом достойной карьеры.

Премьера «Бахчисарайского фонтана» примечательна ещё и тем, что это первый балетный спектакль, выпущенный в рамках новой схемы построения репертуара — с элементами системы stagione. Отыграв четыре премьеры, труппа вынуждена будет забыть этот балет аж до мая, когда планируется дать всего один спектакль, притом что подготовлено четыре состава. На пользу ли это балету — большой вопрос. 

Источник