В Пермском театре оперы и балета состоялась мировая премьера балета Владимира Николаева "Геревень". Это копродукция пермского театра и театра "Киев модерн-балет": руководитель труппы Раду Поклитару балет поставил, а киевские артисты — исполнили. Из Перми — ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.

Премьера балет 

"Геревень" написан по заказу пермского театра, что само по себе является событием исключительным. Еще сложнее оказалось само задание: композитору Николаеву предстояло сочинить балет, используя лишь те музыкальные средства, которые Стравинский выбрал для своей "Свадебки": четыре рояля, группу перкуссионистов, четырех оперных солистов, мужской и женский хор. Столь жесткие условия были продиктованы практической необходимостью: в конце прошлого сезона пермская труппа обзавелась замечательной "Свадебкой" в постановке Иржи Килиана, однако втискивание в оркестровую яму четырех роялей непомерно затягивало антракт. Владимир Николаев подошел к делу творчески, написав не только музыку, но и текст — на несуществующем, изобретенном им самим языке, фонемы которого очень напоминают русский, так что отечественному слушателю мерещатся вполне конкретные слова и их сочетания. Музыкальные достоинства "Геревеня" высоко оценил главный заказчик — Теодор Курентзис, однако роль дирижера-постановщика передоверил своему постоянному ассистенту Петру Белякину. 

Если же судить с балетной колокольни, музыка Николаева хоть и сложна, но не чрезмерно: эмоции в ней бьют через край, есть проникновенная лирика, имеются и мощные массовые сцены с четким, синкопированным ритмом. Однако жанр "Геревеня" вовсе не очевиден: ернические фрагменты вроде боевитой переклички хоров (на яростное женское шипение "Пшли!" мужчины отвечают обиженно-злобным "Пиииво") сменяются сентиментальным "сюси-пуси" колыбельной; далекий долгий ропот ударных контрастирует с благоговейным распевом, похожим на молитву. Словом, полный разгул для фантазии хореографа. 

Балетмейстер Поклитару, склонный к сюжетным постановкам с яркими персонажами, известный своей способностью подобрать любому человеческому чувству движение конкретное до физиологичности, в случае с "Геревенем" предпочел эпический размах. Он написал либретто о рождении человечества "из ничего, из хаоса", которое, "ведомое неслышным зовом перемен, идет по пустыне под названием жизнь". Постоянные соавторы хореографа сценограф Андрей Злобин и художник Анна Ипатьева оформили спектакль в духе "метафорического театра" тридцатилетней давности. "Человечество" выкувыркивается на сцену из лежащего на планшете гигантского колеса, которое, поднятое под колосники, оборачивается скоморошьим колпаком, перевернутым острием вниз. На заднике — грубые деревянные ворота, они же колодец времени. Мужская половина человечества облачена в милитаристские штаны защитного цвета, женская — в стильно рваные и тщательно испачканные платьица. Обильный дым обеспечивает "хаос". 

Тут следует напомнить, что Раду Поклитару — хореограф талантливый. Скажем, по части придумывания движений и манипуляций с кордебалетом кумир Франции Анжелен Прельжокаж явно не дотягивает до его уровня. В "Геревене" 18 человек создают видимость огромной буйной толпы; рисунок массового танца — все эти круги, "прочесы", диагонали, зигзаги и завихрения — транслирует потоки энергии, как небольшая электростанция. Мизансцены находчивы — хотя бы та, где женщины, выстроенные в линию и объединенные общей пеленкой, баюкают головы своих мужчин, как младенцев. Да и в дуэте попадаются остроумные решения и толковые поддержки. 

Однако целое оставляет смутное чувство конфуза. И даже не потому, что многие эпизоды рождают устойчивое дежавю: Бежар, в конце концов, не ставил копирайт под знаменитыми круговыми жете своей "9-й симфонии" или напольной молитвой в концентрических кругах, а Матс Эк не помечал авторским правом сисоны с выбросом подрагивающих ног. Неловкость вызывает несоответствие заявленных намерений и их сценической реализации. У Раду Поклитару весь "путь человечества" свелся к матриархату и замкнулся любовным треугольником: лидер женского пола после неудачных попыток соблазнить понравившегося мужчину совращает его нежную жену. Застигнув целующихся взасос женщин и ослепленный яростью, тот прилюдно лупит супругу кулаком в живот, имитируя удары ножом. Немудрено, что общественность отбирает у него ребенка и покидает убийцу, оставляя его в дымных облаках раскаяния. 

Похоже, Раду Поклитару и сам понял, что погорячился со сценарием, отписав нечто патетическое в духе позднего застоя. Его хореография полна скрытых приколов (вроде шествия человечества по лучу света, обыгрывающего знаменитый ход "теней" в "Баядерке") и кажется почти пародией. Что, однако, не спасает балет от упрека в старомодности: подобные спектакли в той же Перми лет двадцать назад ставил покойный Евгений Панфилов, когда хотел высказаться на гражданскую тему. 

Впрочем, публика недостатков в темпераментном "Геревене" не нашла и наградила балет полновесной овацией. А вот руководители театра оказались не столь наивны: рядом с балетом Иржи Килиана "Геревень" Раду Поклитару выглядит слишком доморощенно. Так что после мировой премьеры пермякам придется решать мировую проблему: стоит ли переносить киевскую постановку на артистов пермской труппы или лучше заказать новый "Геревень" другому балетмейстеру. Однако найти хореографа, который расшифрует квазиязык композитора Николаева, будет совсем непросто.

Источник