Пермский академический театр оперы и балета в сезоне 2020/21 пребывает в статусе юбиляра, дата знаменательная – 150 лет. Но, конечно, не только в возрасте исключительность этого театрального дома, старейшего среди периферийных. Не будучи провинциальным по сути, он в самые разные времена оказывался центром интенсивных процессов и резонансных художественных событий.

Фото: Андрей Чунтомов 

Первый спектакль сезона – «Дон Жуан» Вольфганга Амадея Моцарта – представил Марат Гацалов, накануне карантинной паузы назначенный в театр главным режиссером. Наверное, новый лидер так и должен начинать – чистейшей декларацией. Вместе с драматургом Дмитрием Ренанским он посчитал, что моцартовская опера опер подходит для дебюта более всего. Действо рождается с увертюры, и падающего с постамента «Черного квадрата» Малевича: ваше время истекло!

Дальше в течение трех с половиной часов на сцене не появится ни одного живого человека. Один холод стерильного музейного пространства, мерное шествие экспонатов – инсталляций и предметов contemporary art, строго направляемых из правой кулисы в левую, плюс видео-контент на заднике. Одетые в повседневное черное певцы сосланы в слегка приподнятую оркестровую яму, где группами располагаются по сторонам оркестра. В первом действии две камеры транслируют наплывами их крупные планы, во втором – на экран выводится заранее смонтированное видео с участием трех главных героинь оперы, двигающихся в рапиде с разной степенью sexuality. К финалу от артистов останутся одни голоса.

Кажется, такой спектакль мог появиться только в эпоху локдауна, зум-конференций и всеобщей разобщенности. Но читаются более амбициозные намерения, авторы (назовем среди них и художника Монику Пормале), похоже, заявляют о новом этапе российской оперной режиссуры – эпохе постоперы. Все по классике, известной книге-манифесту: никакой интерпретации, отказ от нарратива, актерского существования (оперных певцов), полная независимость от текста (музыкального и сценарного).  

Спектакль выглядит «местом встречи разных искусств», полифонично складывающихся в причудливую конфигурацию, но почти не сообщающихся между собой. Связи видимого и слышимого случаются (как, например, видео с улиткой, наползающей на бритву – в момент сладкозвучного дуэта соблазнения Церлины Дон Жуаном), но в принципе не обязательны. Стальной блеск концепции, безжалостно разрезающей тело оперы на звук и визуал, полная «эмансипация» от музыки с ее эмоциональной силой пришлись не всем по душе. Вместо того чтобы хладнокровно созерцать происходящее, часть зрителей тянула шеи, стараясь разглядеть певцов в яме, где и образовался очаг энергии и витальности: собранный и точный оркестр Артема Абашева (жильные струнные и современные духовые), певцы, в двух составах демонстрирующие как вокальные достижения, разумеется, разного уровня, так и актерскую природу. Закралась шальная мысль: уж не служит ли сей радикальный эксперимент доказательством (от противного) того, насколько важен на сцене живой человек?

Ближайшие показы оперы «Дон Жуан» состоятся 29 и 30 апреля
Купить билеты

Фото: Андрей Чунтомов

Густонаселенная «Любовь к трем апельсинам» Сергея Прокофьева явила контраст «Дон Жуану» и совершенно иной тип режиссуры: полную трансформацию сюжета и смыслов прокофьевской оперы (режиссер и сценограф Филипп Григорьян). Сказку с элементами commedia del’arte заменили «научпоп-комедией», все происходит в середине прошлого века в некоем исследовательском институте, где близко подошли к финальной стадии эксперимента по созданию нового существа, чье кодовое название – «Принц». Действие многомерно, подключается виртуальная реальность, сюжет не пересказать и не расшифровать с первого раза. Помогают вольные ассоциации из мира кинофантастики от «Весны» Григория Александрова до «Чародеев» Константина Бромберга и «Завещания профессора Доуэля» Леонида Менакера. Титанический труд по сочинению новых биографий персонажам «Апельсинов», равно как связей и мотивировок, проделал драматург Илья Кухаренко, оставив текст либретто практически нетронутым. 

Заменена лишь пара слов: «принцесса» на «профессор», финальное «повесить» – на «уволить». Обаятельный и стильный спектакль, прилично спетый и сыгранный труппой с нескрываемым энтузиазмом (соскучились по сцене!), оказывается в итоге не очень смешным и не всегда энергичным. Остро и динамично звучащий оркестр (Артем Абашев) словно ведет свою собственную линию. «Апельсины» сочинял молодой Прокофьев, его дерзкая партитура ниспровергает каноны и транслирует азарт, а либретто, полное странноватого юмора, буквально предвосхищает сюрреализм, обэриутов и абсурдистскую драму. Перевод сюжета в логику причинно-следственных связей и социальноисторических мотивировок (чего стоит финал спектакля с саморазоблачением замдиректора института Клариче – агента КГБ!), воспроизводит совсем иную атмосферу. Ту, в которой композитор жил после войны, а там – и арест первой жены, и постановление 1948 года с критикой за формализм, гонения коллег и предательства бывших друзей. Постановщики невольно состарили автора музыки: любопытный итог нешуточных усилий.

Увидеть новую «Любовь к трём апельсинам» можно 15 и 16 апреля
Купить билеты

Фото: Антон Завьялов 

Новый худрук балета Антон Пимонов для дебюта на пермской сцене сочинил то, что обычно – маленький балет на музыку, не замыленную хореографическими прочтениями. В «Озорных песнях» (название дал одноименный вокальный цикл Франсиса Пуленка) хореограф использует три пары солистов: балерин в ультрамариновых платьицах и танцовщиков в брюках и ярко-желтых футболках. Кроме танцующих на сцене – баритон Константин Сучков и маэстро Абашев за роялем: звук «живьем» дает прелестный бонус в виде атмосферы камерного домашнего музицирования. Концепция не подразумевает работы с текстами песен, хореографа интересует чистая эмоциональноритмическая структура, он тасует части сюиты, добавляет несколько фортепианных пьес Пуленка и выстраивает собственную композицию 20-минутного балета.

Хореография, имеющая ясную классическую основу, стремительна, иронична, в меру ассоциативна и совсем не так проста, как кажется на первый взгляд. Подобным образом развивается сегодня мировая пост-баланчинская  неоклассика, и Пимонов вполне вписывается в отечественный, а точнее – в питерский ее вариант. Его старшие коллеги Мирошниченко и Самодуров в качестве худруков начинали так же: одноактный бессюжетный спектакль – излюбленный формат. Но жизнь подвигла обоих, хоть и по-разному, и к большой форме, и к сюжетности, что неминуемо требуют касса и зритель. Посмотрим, как сложится у Пимонова. Открыв двери для массированного нашествия драматических режиссеров, Пермский оперный вслед за Большим театром оказался в мировом тренде. Уральских инициаторов этого апгрейда не смущает, что настоящих побед на означенном пути – немного, процесс для них важнее. И если Большой зовет на постановки признанных отечественных мэтров, почти классиков, то в Перми делают ставку на сравнительно молодых, но уже «раскрученных» и модных.

Следующим за лауреатами «Золотой Маски» Гацаловым и Григорьяном здесь будет ставить Константин Богомолов, и не что-нибудь, а «Кармен» Жоржа Бизе. А значит, в Пермь вновь потянутся оперные критики и коллеги из драматического цеха, художники, фестивальные директора, столичная тусовка. Быть в фокусе особого внимания как публики, так и профессионалов – Пермскому оперному в ближайшее время суждено.

Текст: Лариса Барыкина, журнал «Большой театр» (1, 2021)