Открытия XV Открытого конкурса артистов балета и хореографов «Арабеск» в Перми ждали трепетно и радостно — так, как это бывает всегда, и вот уже на протяжении тридцати лет. Пока собираются первые впечатления от Гала, посвященного 200-летию великого русского хореографа Мариуса Петипа, и от премьеры эскизов и небольших балетов Мастерской художественного руководителя и председателя жюри «Арабеска» Владимира Васильева (в нынешнем году Мастер задал молодым хореографам сложную тему — творчество Льва Николаевича Толстого), председатель жюри прессы Сергей Коробков предлагает вспомнить то, что стало историей пермского балетного слета и определило его особый статус.
Фото Эдварда Тихонова
С полки, где рядами теснятся материалы конкурса «Арабеск», падают на голову книги, буклеты, папки жюри прессы с оценочными листами, диски с записями утренних и вечерних просмотров… Архив сведен чуть ли не в полное собрание сочинений, какому конца-края не видно, и, конечно, он будет увеличиваться и дальше. Пермским балетным встречам — понятно — назначена счастливая судьба и начертана долгая жизнь.
Беру наугад из вороха не устоявших из-за тесноты и подхваченных на руки изданий первое же. Смотрю на обложку: «Пресс-бюллетень № 4, 27 апреля 2004 года, Россия, Пермь», открываю розового цвета книжицу на середине. Журналист Татьяна Чернова предуведомляет беседу с членом жюри Кириллом Шморгонером — блистательным артистом Пермской труппы 1960−80-х годов: «Зрительный зал — барометр конкурса. Живая реакция на выступление конкурсантов, жаркие споры в фойе, громкие или «жидкие» аплодисменты — все это атмосфера, создающая особую ауру. Равнодушных нет».
Беру на карандаш: «Арабеск — неравнодушный конкурс, атмосфера».
А вот мини-книжка в твердом переплете, название — «Буду в зеркало смотреть», автор — Татьяна Шилкова. На странице 13 посвящение — «А.М.С.» и девять поэтических строк: «Настоящих друзей немного, / Если один — это уже немало. / Это больше, чем очень много, / Это больше, чем даже октава. / Это музыка душ понимающих, / Это спасательный круг, / Это руки для всех утопающих, / Не исчезай! / Мой единственный друг!» «А.М.С.» — Арнопольский Михаил Семенович, легендарный директор пермской оперы, подхвативший инициативу любительского общества «Арабеск» и его президента Евгения Субботина и сделавший конкурс на берегах Камы крупнейшим мировым событием. Михаила Семеновича уже нет, нет и Евгения Субботина, но сколько их инициатив воплотилось в жизнь, сколько послужило образованию нынешнего художественного времени! Не счесть.
Записываю вслед за «неравнодушным конкурсом»: «Арабеск — спасательный круг».
Фото Никиты Чунтомова
Неутомимый Женя Субботин похож на виртуоза-аккомпаниатора: ко многим конкурсам он сотоварищи готовит свою библиотечную премьеру. Серия книг о выпускниках Пермского хореографического училища и артистах труппы Театра имени Петра Ильича Чайковского — своего рода сопроводительная энциклопедия к «Арабеску». Вот один из ее выпусков: «Роберт Уразгильдеев. «Пермь — город моей судьбы»». Роберт Уразгильдеев вспоминает Наталью Чернову, придумавшую для Перми жюри прессы и возглавлявшую его вплоть до ухода из жизни. Вспоминает ушедших Вадима Киселева и Кендзи Усуи, наших коллег. Сегодня нет и его самого, автора воспоминаний о городе своей балетной судьбы. Но мы — помним. Без них сиротливо. Еще, на 97-й странице: «Абсолютное большинство участников конкурса «Арабеск», приезжая в Пермь, встречаются с Абатуровым Борисом Ивановичем, начальником отдела конкурсов Пермского академического театра оперы и балета имени П. И. Чайковского, директором конкурса. В маленькой, тесной комнатке на первом этаже здания театра, заставленной двумя письменными столами, у Абатурова не кончается поток посетителей. Удивительно, что все, казалось бы, «мировые» проблемы решаются оперативно, четко и в высшей степени доброжелательно».
Бориса Абатурова на посту директора «Арабеска» сменила энергичная и деятельная Елена Завершинская, результат тот же — проблемы решаются.
Вслед за «спасательным кругом» помечаю: ««Арабеск» — оперативный и доброжелательный конкурс.
Объемистый фолиант с Екатериной Максимовой в партии Анюты на обложке сам собой раскрывается на форзаце, где надпись: «Сергею Коробкову! На память о нашем конкурсе «Арабеск»». Е. Максимова. 25.04.04. Пермь». О нашем. Через десять лет после того, как Екатерина Сергеевна надпишет мне в подарок свой мемуар, «Арабеску» присвоят ее имя.
Пишу для себя крупно: «Катя. Не забыть!!!» Чтобы «незабытым» завершить свою заметку для буклета «Арабеск — 2018».
Вот еще Максимова на обложке, 2014-й, слово Владимира Васильева: «Я очень хочу, чтобы конкурс «Арабеск», давший путевку в жизнь молодым артистам балета, репетиторам, хореографам в предыдущие годы, не только продолжил славные традиции недалекого прошлого, но стал еще краше, сильнее в мастерстве своих участников, еще артистичнее и богаче духовно. Теперь наш конкурс носит имя Екатерины Максимовой, посвятившей свою жизнь танцу и давшей ему множество новых красок и оттенков. И, мне кажется, чем ярче будут выступления конкурсантов, тем сильнее и надежнее будет память о ней. Удачи всем Вам! Ваш Владимир Васильев». Читаю и думаю, как у этого поистине ренессансного человека получается сказать столь кратко и выразительно в нескольких строчках на отведенном под официальное приветствие формате конкурсной книжки. Как? Что тут добавить, когда все сказано об «Арабеске» как уникальном явлении мирового искусства, прописанном в Перми?
Отчеркиваю предыдущее и добавляю: «Арабеск» — путевка в жизнь, традиции и современность, жизнь — танцу, краски и оттенки, память.
Смотрю в середину получившегося столбца собственных пометок: «Катя. Не забыть!!! Она написала: «О нашем». И Васильев написал: «Теперь наш конкурс носит имя Екатерины Максимовой, посвятившей жизнь танцу…»
Фото Марины Дмитриевой
Заканчиваю не итогом, а лесенкой, по которой «Арабеск» рос и становился настоящим «посвящением танцу»:
неравнодушный,
спасательный,
оперативный,
доброжелательный,
благодарный,
НАШ.
Обо всем остальном скажет танец. К недоговоренному добавят чувств и эмоций те, кто в эти дни выйдет на соревновательную арену «Арабеска имени Екатерины Максимовой». Пройдет десять дней и, я уверен, они с гордостью повторят: «Наш!».