Сегодня трансляция из Пермского театра оперы и балета будет посвящена Валерию Тюменцеву, солисту Пермской оперы с 1990 по 2003 год.
Будучи великолепным драматическим баритоном, Валерий Тюменцев исполнял в Пермском театре партии Фигаро («Севильский цирюльник» Россини), Барона («Скупой рыцарь» Рахманинова), Голландца («Летучий голландец» Вагнера), заглавную партию в «Князе Игоре» Бородина, Скарпиа («Тоска» Пуччини), Грязного («Царская невеста» Римского-Корсакова), Графа ди Луна («Трубадур» Верди). Более того, Валерия Тюменцева называли «лучшим Риголетто в России».
Валерий Тюменцев в партии Барона. «Скупой рыцарь», постановка 1998 года
«…Уехал со скандалом из Сыктывкара в Свердловск: отпускать не хотели, пошел в гости к своему консерваторскому педагогу — профессору Ольге Ивановне Егоровой, рассказал о своем желании работать в опере. Она в ответ — строго: «Молодой человек, после окончания вами консерватории прошло 12 лет! Вы поездили по опереттам, при чем же здесь опера?». А я ей: «Вы послушайте только…» Спел. Она говорит: «Странно, что вы за эти годы не растеряли голос, не разболтали его, он у вас чистый… Ну что ж, попробуйте!»
Из беседы с Валерием Тюменцевым, «Театральная сюита», 1997
Валерий Тюменцев в партии Бориса Годунова. «Борис Годунов», постановка 1998 года (слева)
Фигаро — Валерий Тюменцев, Альмавива — Сергей Власов. «Севильский цирюльник», постановка 1985 года (справа)
Будучи артистом оперетты в течение одиннадцати лет и снискав на этом веселом поприще успех и признание, Валерий Тюменцев решил рискнуть и перейти на службу к опере — искусству суровому, величественному и весьма часто трагическому. Простая арифметика подскажет, что, как только Валерию Ивановичу ее величество опера позволила взойти в свой храм, неугомонный бег артиста по различным музыкальным театрам СССР приостановился. Первые одиннадцать лет он выступал на сценах Иркутска, Барнаула, Ижевска, Йошкар-Олы, Ростова-на-Дону, Сыктывкара, а следующие двадцать один год своего творчества он разделил только между двумя городами — Свердловском и Пермью.
По воспоминаниям певца, больше двух-трех лет он в театрах не задерживался: «становилось скучно». «Вроде, все в себя вобрал, все впитал, как губка, — возникала внутренняя необходимость сменить обстановку».
Дон Жуан — Валерий Тюменцев. «Дон Жуан», постановка 1993 года (слева)
Грязной — Валерий Тюменцев, Марфа — Татьяна Куинджи. «Царская невеста», постановка 1957 года (по центру)
Альмавива — Сергей Власов, Фигаро — Валерий Тюменцев, Бартоло — Виктор Суховской, Розина — Татьяна Куинджи.
«Севильский цирюльник», постановка 1985 года (справа)
Опера предложила совершенно особые условия артистического и вокального существования, и исчерпать их за два-три года было просто невозможно. Каждая партия требовала нелегкого поиска и шлифовки новой грани актерского темперамента и особой музыкальной интонации. В оперном репертуаре Тюменцева стали появляться партии, отмеченные уникальностью вокально-драматического исполнения: образы Поэта, Дона Гуана, Вальсингама (опера-триптих «Пророк» Владимира Кобекина) в Свердловском театре оперы и балета, Стеньо («Маддалена»), Голландец («Летучий голландец»), Иоканаан («Саломея») в Пермском театре оперы и балета.
«…Усиливая брутальное начало в Дон Гуане и доводя напряжение безысходности Вальсингама до крайних степеней, композитор, постановщик и исполнитель главной партии В. Тюменцев не боится и здесь прорвать сносно стройную систему наших привычных представлений, так сказать замкнуть образ Пушкина на бесконечные ассоциативные цепи…»
Об опере «Пророк», «Духовной жаждою томим…», 1987
Иоканаан — Валерий Тюменцев, Саломея — Светлана Боровикова. «Саломея», постановка 1995 года (слева)
Голландец — Валерий Тюменцев. «Летучий Голландец», постановка 1994 года (по центру)
Кармен — Татьяна Каминская, Эскамильо — Валерий Тюменцев. «Кармен», постановка 1988 года (справа)
В Пермском театре оперы и балета Валерий Тюменцев работал с 1990 по 2003 год — в «смутный» для страны период экономического и духовного кризиса, разрушения советской социокультурной парадигмы и несформированности иной идеологической опоры. Театральное искусство — даже такое, казалось бы, консервативное как оперное — отражало это состояние растерянности. Были почти лихорадочные поиски редко исполняющихся или забытых произведений, новых сценических форм воплощение классического наследия, попытки создания образов, адекватных современности, выражающих ее культурно-экономическую аморфность. Валерий Тюменцев принимал активное участие в этих поисках, бывших не всегда удачными или вызывавших недоверие со стороны зрителей и профессиональных критиков.
Князь Игорь — Валерий Тюменцев, Ярославна — Нина Абт-Нейферт. «Князь Игорь», постановка 1955 года (слева)
Голландец — Валерий Тюменцев, Капитан — Владимир Кудашев. «Летучий Голландец», постановка 1994 года (по центру)
Жорж Жермон — Валерий Тюменцев, Виолетта Валери — Лилия Соляник. «Травиата», постановка 1959 года (справа)
«…Зная В. Тюменцева по блестящим работам в Свердловской опере, был крайне удивлен… Тем в высшей степени вульгарным рисунком роли, который артист предложил в партии Ренато. Его герой казался каким-то триллером, почти вампиром — и утрированный грим, и нервная пластика, и аффектация, с какой подавался текст, давали образ, прямо противоположный тому, что написал Верди».
О премьере оперы «Бал-маскарад», «Драма на маскараде», 1991
Но каждый из созданных им образов нес в себе энергию его бурного темперамента и искреннего творческого задора. Между прочим, уход из оперетты не означал для Тюменцева прощания с ней: он хотел создать в Перми традицию ее исполнения. В беседах с журналистами Валерий Иванович упоминал о своем желании поставить оперетту: «Опера — более элитарное искусство, нежели оперетта, а театром нужно увлекать разных людей! Они смогут через оперетту перийти к опере, такое часто бывает».
Дон Жуан — Валерий Тюменцев, Церлина — Татьяна Куинджи. «Дон Жуан», постановка 1993 года (слева)
Герцог Мантуанский — Владимир Кабанов, Риголетто — Валерий Тюменцев. «Риголетто», постановка 1997 года (по центру)
Риголетто — Валерий Тюменцев. «Риголетто», постановка 1997 года (справа)
«Первый взмах дирижерской палочки — и занавес открывается. На наклонном помосте… В центре — распластанная человеческая фигура. Неподвижная и напряженная. …С проведением в оркестре поэтичной «Темы спасения» человеческая фигура оживает. На лице — маска страдания. Руки — в умоляющем жесте. С белым корабликом счастья в руках и в свадебном наряде появляется Сента. Приблизившись к Голландцу, роняет кораблик и тоже исчезает. Его умоляющий взгляд не в силах удержать Сенту. Рука в отчаянии опускается. …В сложнейшем по тесситуре и драматическому накалу эмоций прологе Валерий Тюменцев заявляет о себе как о подлинно вагнеровском исполнителе. Есть вкус к героической манере пения, густая тембровая палитра, голосу не хватает благородства, но зато естественно звучат трагические интонации. Статуарные позы и экономный жест, внебытовая пластика… — Все «работает» на фантастический образ вневременного героя. Тюменцев замечательно интерпретирует замысел постановщиков, определивших жанр оперы как фантастический».
О премьере оперы «Летучий Голландец» и «Корабль надежды», 1994