NewsKo: Прогулка в подсознании под лёгкую музыку | Пермский театр оперы и балета

Апрель

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30
Май

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31
Июнь

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

03.02.2015

NewsKo: Прогулка в подсознании под лёгкую музыку

Первая премьера 2015 года в Пермском театре оперы и балета вызвала весьма разнообразные отклики. Казалось бы, не самый острый, не самый провокационный и авангардный спектакль был оценён в диапазоне от «почти провал» до «гениально». По словам менеджеров театра, это неудивительно: были опасения, что премьерный показ вообще «развалится», настолько экстремальной по срокам и прочим обстоятельствам была работа.

Достаточно сказать, что художественный руководитель постановки (и в целом Пермского театра оперы и балета) Теодор Курентзис в разгар подготовки спектакля почувствовал себя неважно, уехал лечиться и на премьеру не прибыл. Но и без экстремальных обстоятельств большая и сложная работа молодого режиссёра и столь же молодого дирижёра вряд ли могла получиться абсолютно безупречной.

И всё же в целом это успех. Зрители приняли спектакль очень тепло, долго аплодировали, весело обсуждали, делились впечатлениями и, как правило, соглашались друг с другом: «Мне понравилось!» — «Мне тоже». Обывательская претензия к «Сказкам Гофмана» только одна: слишком длинно. Зрители уходили с третьего действия из-за опаски, что не успеют на автобус или трамвай, сожалея, что не удаётся досмотреть спектакль.

«Вина» за успех лежит в первую очередь на Жаке Оффенбахе и его благозвучных, лёгких мелодиях, делающих «навороченную» историю с прогулками в подсознании творческого человека такой «легкоусвояемой». Постановщики — режиссёр Катерина Евангелатос и художник Галя Солодовникова — подчеркнули обе стороны этой истории: как её увлекательность и игривость, так и её сюжетную сложность.

Три действия спектакля — это три совершенно разные истории, происходящие в разных временах и местах. При этом каждый из авторов говорит о своём, и друг с другом они не всегда согласны: так, в третьем действии, по замыслу Оффенбаха, дело происходит в Венеции, по идее Катерины Евангелатос, это ночной клуб 1970-х годов с подпольными играми и наркотиками, а Галя Солодовникова превратила сцену в царство теней, где наркодилеры и куртизанки — это неприкаянные души, а венецианская гондола — ладья Харона.

Иногда кажется, что где-то на ментальном уровне авторы оперы и её сценического воплощения спорят, ссорятся и иногда даже дерутся. Особенно это заметно во втором и третьем действиях, а вот в первом действии всё «срослось», и общий успех постановки во многом держится на приятном «послевкусии» от его веселья и игривости. Вдоволь насмеявшись в начале спектакля, зрители сохраняют хорошее настроение и благожелательность на всём его протяжении.

В первом действии герой истории — поэт Гофман — влюбляется в механическую куклу Олимпию. Отличный посыл, чтобы сделать стимпанк-спектакль, но стимпанк — это не стиль Гали Солодовниковой, хорошо известной пермским театралам благодаря постановкам в Театре-Театре, «Сцене-Молот», да и в Театре оперы и балета тоже — там она с режиссёром Филиппом Григорьяном ставила оперу Паскаля Дюсапена MedeaMaterial. Галя Солодовникова — это всегда «кислотные» цвета, сияющий неон, сложные компьютерные и видеоэффекты. Ну а поскольку стимпанк отпадает, то и механика в целом уже неактуальна: кукла вместо заводного автомата становится надувной секс-игрушкой, и эту выдумку постановщики и актёры отыграли сполна.

Актрисы Надежда Кучер и Надежда Павлова, в разных составах исполняющие партию Олимпии, получили редкую возможность играть эксцентрично, и обе проявили отличное чувство юмора и актёрскую смелость. У Кучер это получилось более эффектно просто в силу особенностей внешности: в «надувном» костюме и на высоченных каблуках она настоящая секс-бомба.

Взаимоотношения куклы и Гофмана, ослеплённого волшебными очками, — блестящая сатира на секс-индустрию, очень смешная: зал просто покатывается. Комизма добавляют мини-перформанcы певцов хора MusicAeterna, наблюдать за которыми — отдельное удовольствие, а за «телесность» и sex-appial на сцене отвечает миманс, состоящий из пермских исполнителей эстрадного танца и стриптиза — в массовке мелькают довольно известные в этой сфере лица.

Первое действие и в плане вокала — лучшее: две Надежды, Кучер и Павлова, блестяще выводят все «кукольные» колоратуры, блистает и хор.

Дальше всё грустнее. Второе и третье действия уже не дают материала для эксцентрики, а драма и трагедия дались постановщикам гораздо хуже. Во втором действии Катерина Евангелатос перенесла действие в альпийский санаторий 1930-х годов, тем самым создав целый букет аллюзий с немецкой литературой ХХ века, что само по себе очень уместно и приятно. Но Галя Солодовникова этот замысел вовсе не подчеркнула (хотя лесистый видеопейзаж за окном, где то идёт снег, то сверкают зарницы, очень эффектен и эстетичен). Если не читать программку, ни за что не догадаешься, где и когда находится эта психушка. Наверное, чувствуя это, постановщики добавили надпись готическим шрифтом: Gesundheit ist die erste Dilicht im Leben («Здоровье — это первая обязанность в жизни»).

Однако никакие «придумки» постановщиков не добавили действию ни драматизма Ремарка, ни мудрости Томаса Манна: история несчастной певицы Антонии не трогает по-настоящему, не читается как символ. В этом изрядная доля вины певицы Зарины Абаевой, которая, помня, как нравится Теодору Курентзису её пианиссимо, очень старается петь тихо — и это для неё главное.

В третьем действии тоже подкачала певица — приглашённая гречанка Ирини Циракиди, которая производит очень странное впечатление: она не настолько хорошо поёт, чтобы забыть о её солидном возрасте, и не настолько хороша собой, чтобы простить среднее пение. Поющая Джульетту во втором составе Айсулу Хасанова, пермская певица, которая не выступала в премьерах года три, а то и все четыре, легко её перепела.

Вообще спектакль — бенефис пермской труппы. Главной героиней, затмившей всех трёх гофмановских возлюбленных, стала его Муза, она же — верный друг Никлаус. Меццо-сопрано Наталья Буклага и Наталия Ляскова, поющие эту партию в разных составах, обладают красивыми голосами, которыми они к тому же мастерски владеют, да и выглядят очень стильно в мужских костюмах.

Впервые за несколько лет в премьере блистал тенор Сергей Власов, который исполнил аж четыре небольшие, но заметные партии, порадовал и бас Олег Иванов. Что же касается Надежды Кучер и Надежды Павловой, то их бенефис в первом действии наводит на мысль, что Катерина Евангелатос сделала одну очень большую ошибку. Построение оперы позволяет партии трёх героинь отдать разным певицам — или одной. Был выбран первый вариант, и оказалось, что набрать шесть певиц равного дарования для двух составов и «вписать» их в актёрский ансамбль очень непросто, именно это-то и не удалось. А как было бы увлекательно наблюдать, как одна и та же солистка из эксцентричной куклы Олимпии превращается в трогательную Антонию, а затем — в femme fatale Джульетту!

Главные герои — поэт Гофман и его антагонист Линдорф — в Перми обнаружены не были: в обоих составах их партии поют приглашённые солисты. И если румын Йонуц Паску (Линдорф в первом составе) и звучит, и смотрится однозначно лучше, чем канадец Найджел Смит, поющий ту же партию во втором составе, то с Гофманами всё сложнее. Англичанин Тимоти Ричардс в своём Гофмане подчёркивает сумрачно-философское фаустовское начало (а это важно для смысловых нюансов сюжета), а голландец Кор-Ян Дюссельи показывает поэта трогательным, растерянным, растрёпанным богемным персонажем. Поют оба прекрасно, так что какой из Гофманов лучше — исключительно вопрос личного вкуса каждого из зрителей.

Кажется, что молодая постановщица хочет показать хорошую эрудированность, похвастать знаниями, сказать сразу всё, что накопилось в уме и в душе. Отсюда и странные стилистические нестыковки, когда, например, драматичное, слегка нуарное повествование во втором действии вдруг превращается в сцену из фильма-«ужастика» с вылезающими из стены и хватающими героиню призрачными руками.

Это молодое нетерпение, такое по-человечески понятное, напоминает что-то очень знакомое: примерно такое же впечатление произвёл в своё время «Севильский цирюльник» в постановке Валерии Бородиной — ученицы Георгия Исаакяна. И вообще: солисты оркестра на сцене — как в «Альцине», настоящие животные — как в «Синдерелле», эстрадные танцы и акробатика — как в «Клеопатре», больница, синие халаты — как в «Русалочке» или «Орфее»… «Сказки Гофмана» многими своими чертами напоминают спектакли Георгия Исаакяна. Конечно, каждая из этих деталей — вовсе не ноу-хау Исаакяна, но всё вместе!.. Напоминание это приятное, и, может, именно поэтому пермская публика восприняла неровный и неоднозначный спектакль так благосклонно.

Удивительно, но бдительные пермяки, которые так разносили моцартовского «Дон Жуана» в постановке испанки Валентины Карраско, на сей раз снисходительно молчат, хотя на сцене — и в близкие отношения вступают, и наркотиками балуются.

Буйство режиссёрской и сценографической фантазии настолько занимает внимание зала, что сложно становится следить за оркестром, тем более что дирижёр Артём Абашев, кажется, не стремится сделать музыку внятной, подчеркнуть каждую музыкальную линию. За музыкальность в этой постановке отвечает не оркестр MusicAeterna, а солисты и хор, который прекрасен — как в целом, так и отдельные певцы, которым достались небольшие сольные партии.

Юлия Баталина | Интернет-издание NewsKo