С тех пор как Пермский театр оперы и балета и Дягилевский фестиваль возглавил Теодор Курентзис, началась новая жизнь — и у театра, и у фестиваля. Кардинально сменились стилевые приоритеты и ценностные ориентиры, круг авторов и исполнителей. Инновационные постановки, презентация новых языков искусства и опора на традицию — такова триединая формула успеха, которую Курентзис и его команда применили в Перми. Страстный культуртрегер, Курентзис искренне убежден, что идеи Дягилева живы и именно он призван продолжить их, заглянув в будущее искусства. Художественный лидер фестиваля всерьез вознамерился просветить пермскую публику по части современной музыки — и преуспел в этом.

Две мировых премьеры прошли на фестивале. Одна — «Сквозь разбитое стекло» московского композитора Владимира Николаева в исполнении избранных солистов фестивального оркестра Musicaeterna и электрогитар. Другая — фортепианный цикл «русского американца» Антона Батагова «Избранная переписка Сергея Рахманинова». Автор, медитируя на могиле Рахманинова, внезапно представил, как Сергей Васильевич, не понятый авангардистами ХХ века, нашел единомышленников в веке двадцать первом. И обратился, сквозь века, из иномирья, к Питеру Гэбриэлу, Арво Пярту, Филиппу Глассу, Никколо Паганини (копия — Виму Мертенсу), Владимиру Мартынову и другим героям актуальной композиторской сцены. Новое сочинение Батагова основано на абсолютно каноническом, рахманиновском понимании рояля: хрупкая, неяркая красота созвучий, типично рахманиновские гулко резонирующие аккорды, звонность и зовы — словно издалека доносится журавлиный грай.

Антон Батагов, композитор и пианист, известный широкой публике музыкальными заставками на каналах НТВ, РТР и «Культура», выступал на Дягилевском фестивале и в прошлом году. Но в этот раз ему присвоен статус artist-in-residence, так что Батагов предстал на фестивале в разных ипостасях, и не по одному разу. Сыграл сольный концерт, составленный из опусов Гласса, Кейджа и Бёрда, — Бог весть, как ему удается достигать на рояле такого глубокого, богатого, вибрирующего обертонами звучания, впрочем, Батагов мастерски владеет педалью. Провел встречу со своими поклонниками и — главным образом — поклонницами, коих в Перми немало. Порадовал авторской интонацией и детски-невинным лучистым звуком, исполняя пьесы Грига в ночном концерте-марафоне, где кроме него, non stop, не переводя дыхания, выступали еще три экстра-классных пианиста: Алексей Любимов, Юлианна Авдеева и Михаил Дубов из Московского ансамбля современной музыки.

Афиша фестиваля в этом году изумляла единством замысла и цельностью композиции. События комплементарно дополняли друг друга, наращивая смыслы, как нарастают кольца древесной плоти на стволе. Американский и русский минимализм вступали в содержательный диалог с индийскими рагами (проект «Кали-Юга» с участием великолепного ситариста Гаурава Мазумдара) и спорили с яростной избыточностью «Весны священной». Чеканный рисунок танца у Форсайта неожиданно корреспондировал с предельной экспрессией стиля фламенко в уникальном спектакле Lo Real Исраэля Гальвана, манифестирующем базовые ценности испанской ментальности. Один из лучших в мире ансамблей современной музыки — Ensemble Modern открывал новые звуковые миры кореянки Ынсук Чин и иорданца Саида Хаддада, причем авторов и опусы отбирал лично Курентзис. От разреженного воздуха в опусе Хельмута Лахенманна «Движение» в исполнении гостей протягивалась ниточка к квинтету Дмитрия Курляндского «Знаки препинания», написанному на полвека позже и исполненному Московским ансамблем современной музыки, в нем прослеживается то же, типично лахенманновское стремление максимально проредить фактуру, избавив от грубой материальности само понятие звука.

Руководитель фестиваля стремился представить явления актуального искусства, разведенные по краям, по полюсам актуального композиторского процесса. В желании сблизить разнонаправленные векторы композиторской мысли, выстроить художественную политику фестиваля поверх барьеров — жанровых, формальных, культурных, сделать акцент на явлениях мультижанровых, пограничных — в этом отразился весь Курентзис, его взгляды на искусство и мир.