Время собирать камни. Таким стал 2010 для оперного театра. Год прошел без феерических премьер, но оказался богат на кадровые перестановки и административные решения. Наконец-то был открыт фасад Большого театра, а заодно и названа дата, когда завершится реконструкция. Дело под личный контроль взял президент, поэтому в 2011 театр просто обязан открыться. Годом позже — почти со 100-процентной гарантией — планируют открыть и вторую сцену Мариинского театра.
Валерий Гергиев художественный руководитель Мариинского театра, говорит: «Я бы никогда не старался внести тон раздора, раскола. Мы готовимся к открытию новой сцены. И я очень рассчитываю — задача очень усложняется и деятельность укрупнится в связи с деятельностью новой сцены».
Мариинский театр тем временем продолжает экспансию на Запад. Многие постановки в нью-йоркском театре Метрополитен-опера проходят по одной схеме: за дирижерским пультом — Валерий Гергиев, на сцене — западная звезда в окружении солистов Мариинки. Этот сезон Метрополитен открыл «Борисом Годуновым». Не забывает Гергиев и о премьерах в Петербурге: Грэм Вик поставил «Средство Макропулоса» Яначека, немецкий режиссер Артуро Гамо — вердиевского «Аттилу». Опера Верди ставилась специально на Ильдара Абдразакова.
Однако самой яркой критики признали премьеру другого петербургского театра — Михайловского. Это опера Галеви «Иудейка».
В дореволюционной России ее увидели под названием «Жидовка», в СССР — «Дочь кардинала».
Петер Феранец, музыкальный руководитель постановки, главный дирижер Михайловского театра, говорит: «Мы горды тем, что мы взяли оперу, которую очень давно не шла вообще в России».
В Большом театре в этом году экспериментировали. Весной режиссер Василий Бархатов, заявив, что он не любит жанр оперетты в принципе, поставил «Летучую мышь». Многим показалось спорно. Как и другая постановка Большого.
Весной дирижер Теодор Курентзис заявил, что такого «Дон Жуана» в Москве еще не видели. По мысли режиссера, музыкальные инструменты должны были звучать аутентично, как во времена Моцарта. Руководство Большого театра пошло на финансовые затраты, закупив жильные струны. Одна только струна для виолончели стоила порядка 200 евро, для скрипки — чуть меньше. Однако сенсации, которой обещала стать эта постановка, не произошло.
После премьеры Дмитрий Черняков и Теодор Курентзис были счастливы. Хотя работа шла не просто. Вначале Дмитрий Черняков поставил оперу Моцарта во французском Экс-ан-Провансе. Его взгляд на Дон Жуана как на несчастного героя почти мексиканского сериала оказался близок французам. Однако совершенно не совпал с аутентичным видением этой оперы Курентзиса. Диссонанс картинки и звука стал для многих фактором раздражающим.
Еще одна тенденция 2010-го — это смены в верхах. Леонид Десятников — музыкальный руководитель Большого — оставался на руководящем посту недолго. Дав несколько ироничных интервью, он тихо оставил свое кресло после того, как главным дирижером Большого стал Василий Синайский. Тот — в свою очередь — занялся техническими восстановительными работами: чистит и выверяет партитуры «Царской невесты» и «Иоланты», не заявляя пока своих эстетических претензий.
Сменился руководитель и в Музыкальном театре Натальи Сац. В последнее время о театре как-то всерьез и не говорили. Обвиняли в излишнем консерватизме. Было понятно: надо что-то менять.
Новым художественным руководителем театра был назначен Георгий Исаакян. Для этого он оставил успешный Пермский театр оперы и балета. В Москве у Исаакяна появился кабинет с личной табличкой и масса проблем, связанных с тем, как вывести детский театр из кризиса.
Уж позади полгода руководства театром. За это время Исаакян попрощался с родным Пермским театром, поставил «Силу судьбы» в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко и «Князя Игоря» в Уфе, и заявил о том, что театр будет отвоевывать свою нишу театра для детей: «Боязнь перемен, боязнь проб, ошибок, — это для театра смертельно. Поэтому, мне кажется, мы будем много пробовать. Конечно, будем много ошибаться, но двигаться дальше».
С Пермским же театром подписал контракт Теодор Курентзис. Правда, при этом он признался в любви к своему бывшему театру — Новосибирскому, и… к революциям.
«Новосибирский театр — это лучший театр страны. Не сравнить с Большим, Мариинским, — сказал дирижер. — Но, понимаете, Че Гевара делал вначале революции вначале на Кубе, потом хотел в Африке. Вот то же самое».
В этом году не только искали новые слова в режиссуре, но и вспоминали о хорошо забытом старом. Свет сценической рампы снова увидели «старые новые» спектакли. С особенным нетерпением ждали появления реконструированного спектакля Бориса Покровского 1978 года «Похождения повесы». За реконструкцию взялся Геннадий Рождественский. Восстановили все мизансцены, костюмы и декорации.
Тем, кто обвинил Рождественского в старомодности, он отвечал односложно: это классика, потому всегда актуальна.
«Меня очень радует, что действие этой постановки не происходит на бензоколонке или на подводной лодке, — говорил Рождественский. — К счастью, этого не произошло и это доказывает, что подлинные художественные идеи живы».
Так же снова востребованными оказались «Голос женщины» в «Новой опере» и «Обручение в монастыре» в Театре Станиславского. Так — понемногу, не броско, не ярко, — и набирались новые репертуарные названия.
Музыкальный критик Алексей Парин делает такие выводы: «Будем надеяться, что в следующем году будут какие-то результаты — внешние. Нельзя сказать, что это время застоя. Это период какого-то накопления сил. Скорее, время перед рывком вперед».
Если время собирать камни закончилось, то рывок вперед может последовать совсем скоро.