Фото: Андрей Чунтомов, Никита Чунтомов

Пермский оперный сезон, поражающий насыщенностью на фоне общемирового затишья, достиг своей скандальной кульминации. «Кармен» в постановке Константина Богомолова изначально не обещала легкой жизни любителям добропорядочного оперного театра. Так и вышло. Впрочем, даже самая продвинутая публика, возросшая тут при Курентзисе, радикально разошлась во мнениях по поводу свежей премьеры. Много еще копий будет сломано. Много битв музыкального и театрально-драматического лобби еще впереди. Много цитат из спектакля разойдется на мемы. Но факт остается фактом: никогда еще слушатели этой оперы Бизе так не смеялись! А смех в опере дорогого стоит. Пожалуй, дороже слез.

Конечно, возникает вопрос — что смешного в опере «Кармен»? Но для знатоков творчества Богомолова это вопрос риторический.

Ничего личного! Только постирония! Богомолов задорно троллит в своем спектакле всех — феминисток, геев, украинских националистов, борцов с домашним насилием, а особенно евреев и православных. Ну и еще меломаны где-то там под ногами вертятся. Всем он наступает на мозоли. Ходит по самому опасному краю. Но в пропасть не срывается. Тут у него и одесский погром 1914 года, и «Arbeit macht frei» на дверях табачной фабрики, и обнаженная незнакомка с рогами и хвостом рядом с иконами, и русский солдат Хозе, который, помолившись, вынимает из-под юбки еврейки Кармен окровавленный тампон — он ему потом пригодится для исполнения «Арии с цветком» (видеохудожник — Алан Мандельштам, сценограф и художник-постановщик — Лариса Ломакина).

Фото: Андрей Чунтомов, Никита Чунтомов

Куда смотрит борец с невиннейшим новосибирским «Тангейзером» Владимир Кехман? Вот же он гламурно сидит в ложе! Прилетел, говорят, в Пермь на бизнес-джете. Всячески показывает, что он этому театру не чужой. А весь зал над ним хохочет — запланировано это было или нет, но теперь это тоже часть спектакля.

Да, некоторые шутки грубоваты. Многие циничны. Но большая часть из них выстреливает совершенно роскошно и далеко не всегда объяснимо. Понятно, что появляющаяся в титрах новость о том, что на сцене сейчас «поет хор Одесского морского порта имени товарища Кехмана», не может не вызвать взрывной радости зала. Однако почему от скромного сообщения «Вы смотрите оперу “Кармен” в Пермском театре оперы и балета», высвечивающегося в разгар какой-то очередной вакханалии, вы сваливаетесь от смеха под стул? Но это правда очень смешно!

Фото: Андрей Чунтомов, Никита Чунтомов

Итак, титры. Они у Богомолова, конечно, больше чем титры. Это мощный инструмент манипуляции. Прикинувшись переводом с французского, они транслируют провокационное и одновременно нежное режиссерское веселье, которому невозможно не поддаться. Помогает и авторская версия оперы с разговорными диалогами, якобы выбранная с аутентичными целями, но на самом деле развязывающая постановщикам руки. Чего только не засунуто в эти разговорные щели! Помимо оперных героев, переживающих свои национальные, сексуальные, религиозные, революционные, коммунально-бытовые и возрастные драмы (в конце спектакля главной героине 40 лет, у нее дети, бессмысленный муж Хозе и увядающая кожа, а жизнь-то проходит…) на понятном и доходчивом русском языке, здесь, например, нашлось место Исааку Бабелю, Ежику-еврею и сноровистому кинорежиссеру, бесконечно снимающему фильмы про Тореадора. Серьезный десант драматических актеров, способных изобразить местечковый акцент, взят из местного Театра-Театра. Хасидские танцы на музыку увертюры поставил хореограф из «Балета Панфилова» Алексей Расторгуев (и встали они туда, надо сказать, как влитые). Дело, если кто еще не понял, происходит в Одессе где-то в первые десятилетия XX века. Но вообще-то это не главное.

Фото: Андрей Чунтомов, Никита Чунтомов

Премьерные солисты все свои, местные, — что очень трогательно. Из четырех главных героев наиболее милой и звонкой звездочкой предсказуемо оказалась Надежда Павлова в роли Микаэлы. Богомоловская Кармен Наталия Ляскова — выразительная, уверенная в себе блондинка с матовым голосом (да, супруга режиссера приехала на премьеру) — просто герой и молодец. У Эскамильо звездный час наступает, когда он, исполняя свои Куплеты, напивается вдрызг и не может связать одну ноту с другой. И Энхбат Тувшинжаргал выполнил эту режиссерскую задачу на ура. «Пошлю дролечке письмо, и мы начнем все сызнова» — такое тоже поет в этом спектакле Борис Рудак — Хозе, и, пожалуй, это выходит у него даже убедительнее, чем «Ария с тампоном».

В общем, понятно, что хитовые номера Бизе приглушены, а их порой теснит другая неожиданная музыка. Аутентичный русский плач по покойнику в исполнении местной фольклорной знаменитости Марины Сухановой (она изображает умирающую мать Хозе, который, напомню, русский солдат родом из глубинки) прекрасен, как пермская деревянная скульптура. Блестящий выход руководителя оперной труппы Медеи Ясониди с песней про Дерибасовскую навсегда останется в истории театра. А еще из титров мы узнаем, что подруги Кармен заделываются сионистками и уезжают в Палестину, где под небом голубым есть город золотой, а в нем крокодилы, бегемоты и зеленый попугай. Допойте сами.

Фото: Андрей Чунтомов, Никита Чунтомов

Но самое несправедливое — это упрекать Богомолова в глухоте. Он как раз невероятный слухач. Сериальной увлекательности и неослабевающего напряжения он добивается не какими-то особо выдающимися актерскими соло или свежесочиненным параллельным сюжетом, а именно тонкой работой с музыкальным временем, отнимая его у Бизе и полностью беря в собственное управление. И маэстро Филипп Чижевский — видимо, тот уникальный музыкант, которому это тоже искренне интересно. Это слышно.