Артем Абашев: «Музыка Губайдулиной — это мир своих звуков»

Апрель

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30
Май

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31
Июнь

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30
Июль

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31
Август

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31
Сентябрь

01

02

03

04

05

06

07

08

09

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

26.10.2021

Камерный оркестр Пермской оперы под управлением Артема Абашева в своих программах нередко обращается к современной музыке. Так и на концерте, который прошел 24 октября, звучали сочинения Софии Губайдулиной — одного из самых выдающихся русских композиторов нашего времени. Об уникальной музыке Губайдулиной, тонкости восприятия и исполнения читайте в интервью Артема Абашева.

DSC_7881-2 (1).jpg
Фото: Андрей Чунтомов

Ваше обращение к музыке Софии Губайдулиной — продолжение вектора, заданного исполнением «Вариаций» Цендера—Бетховена, или же это ваша давняя мечта?

Поначалу, если помните, с Камерным оркестром Пермской оперы мы сыграли более классические вещи. Ту же «Пульчинеллу» Стравинского или «Просветленную ночь» Шёнберга… Эти сочинения предназначены для струнного оркестра. Однако «камерный оркестр» — понятие более широкое, и наши программы могут видоизменяться. «Вариации» Цендера стали в некотором смысле вызовом для нашего коллектива в том, насколько участники оркестра и слушатели открыты современной музыке.

В случае с Губайдулиной, на мой взгляд, не совсем верно рассматривать ее в ключе современной музыки. Она давно воспринимается как классика, вошла в историю. Оркестру полезно исполнять разную музыку, это дает понимание, как она развивается, куда стремится. И мне кажется, хорошо, что эта программа так удачно встроилась в репертуар юбилейного сезона. И, конечно, этот концерт — наш подарок ко дню рождения Софии Асгатовны.

Говоря о стиле Губайдулиной, вы можете выделить какие-то черты ее творчества?

Пожалуй, особая колористичность. Губайдулина — это те краски, которых в обычной жизни не хватает. Их просто не найти там. Плюс тонкий психологизм.

Тонкий психологизм как принадлежность духовной музыке? Не в плане религиозной тематики, а по ощущениям.

Скорее, это какие-то поиски композитора, которые особенно ощущаешь, когда наступает тишина или паузы. Это сродни тому, что делает, допустим, Арво Пярт. Религиозность у Губайдулиной есть, но какая это религиозность? Для нее это свой мир. Мир своих звуков. Мир, в котором она, как ребенок, живет в утробе. Она ищет, достает звуки. И часто складывается ощущение, что эти звуки из подсознания, а не из реального мира. Из реального мира у нее звуков практически нет. Все ее звуки не существуют… И мы с музыкантами на репетициях пытаемся их нащупать, отыскать.

DSC_7627-2 (1).jpg
Фото: Андрей Чунтомов

Вернемся к колористичности. Как мне кажется, у Губайдулиной путешествие — музыкальное, оно само по себе является поиском некого спектра, некого тона, звука — и это процесс. Мы нашли новый звук — снова процесс — снова звук. В этом смысле слушателю лучше знать заранее, как это устроено?

Не думаю, что в данном случае нужно знать, как это устроено. Куда интереснее, когда ты чего-то не знаешь и вдруг сталкиваешься с совершенно чем-то неизведанным. И мы хотим с музыкантами сделать это открытие органичным и естественным, чтобы публика понимала: не только этот мир существует, но и тот, который сопровождает тебя каждый день, просто ты этого не замечаешь. Наша концертная программа дает уникальную возможность побыть в этом мире, остановиться во времени. Пожалуй, только более ранний Квинтет выбивается из этого контекста.

Что есть мир Губайдулиной, о котором вы говорите? О чем он? Что в нем что?

У Губайдулиной смешивание всего со всем, проникание всего во всё. Это женская логика, в конце концов, где всё связано со всем. Ничего не разделимо абсолютно. Каждая нота — с каждой нотой и каждая фраза — с каждой фразой.
К этой программе я подхожу не как человек с набором знаний, я словно отключаю сознание. Мне здесь важнее не разложить всё по полочкам, а отдаться эмоциям, переживаниям, заглянуть внутрь себя. Я не знаю, что конкретное имеет в виду композитор, но могу это почувствовать. Для меня это загадка, и я пытаюсь ее разгадать… подобрать краски, цвет и интонацию… несуществующую.

Любопытно. С одной стороны, вы говорите про что-то над нами, что мы рядом чувствуем, но не замечаем, а с другой — про глубину проникновения человека в себя. Видимо, вот в этой арке между нашей повседневностью у каждого из слушателей и будет свой поиск.

Конечно.

И у каждого музыканта в ансамбле?

Абсолютно. У музыканта должна быть свобода. Я всего лишь даю какие-то намеки. На первой нашей репетиции я сказал: «Ребята, «реальными» звуками, то есть привычными, ремесленными, здесь не обойтись, их нужно забыть и научиться играть на инструменте заново».

Насколько трудоемким будет этот процесс поисков нового для оркестра и публики?

Музыка Губайдулиной — это очень серьезный интеллектуальный труд для исполнителей. Но ее восприятие, на мой взгляд, наоборот, должно быть исключительно на эмоциональном уровне.
Данная программа не вызов, а концерт-исследование. Наша задача помочь оказаться слушателю в мире поиска звука и сделать это путешествие естественным. Чтобы у нас всех вместе получилось найти то, чего не существует.

Бывает, однако, музыка, которая сопротивляется тому, чтобы получилось — а бывает, которая помогает. Эта помогает?

Мне помогает любая. Я сопротивления жесткого не встречал. Пожалуй, только то, что я не люблю или сделано неталантливо. Но это очень редко. Я не могу исполнять музыку, которую не люблю.

Интервью: Андрей Платонов

Теги

Артем Абашев