Во время работы над Asunder я посетил дом для душевнобольных, разговаривал с ведущими психиатрами Нюрнберга. Я хотел глубже изучить вопрос психических заболеваний, шизофрении и аутоскопии как явлений. В Asunder я касаюсь проблемы безумства поверхностно, ведь спектакль не только об этом, а еще о существовании других измерений и иных способов коммуникации. Это восприятие свойственно скорее детям — взрослые ограждают себя и свое сознание и зачастую теряют ощущение других измерений. Но я считаю, я надеюсь, что энергия и взаимосвязь через энергию существуют.

Как артист я задаю себе много вопросов. Есть ли связь между этим миром или другими измерениями? Есть ли другие виды связи между людьми? Несколько месяцев назад я пережил страшную утрату и много размышлял, пытался раздвинуть свои границы и прочувствовать, что происходит вокруг, подо мной и надо мной. Я задумался, а что если мы можем увидеть себя в другом измерении? Мы бы почувствовали связь с другим собой? Понравились бы себе, увидели бы себя как в зеркале и поняли, что это мы? Или не узнали себя по ту сторону? Это очень абстрактная мысль. И я не хочу, чтобы моя постановка была понятной, там нет повествования. Я бы хотел заставить зрителей почувствовать себя потерянными, чтобы они не понимали, они смотрят на других или другие смотрят на них.

Вы читали произведение Достоевского «Двойник»?

Конечно. Я прочел его, когда работал над балетом Latent. Там фигурирует двойник, а потом он создает множество копий себя, и к концу постановки на сцене оказывается целая группа одинаковых людей. К произведениям Достоевского тяжело найти подход: это очень богатый источник материала. Я также столкнулся с другим взглядом на разные измерения, когда работал над «Фаустом» — это был роман «Мастер и Маргарита» Булгакова. Русская литература — мощный источник вдохновения для меня: я читал Толстого, Чехова и Достоевского. «Идиот» держал меня в напряжении: я не мог спать, не мог убрать книгу из рук. И Набоков! Его «Защита Лужина» стала важным звеном моего становления.

Это ваш первый опыт сотрудничества с российской труппой? Они поняли идею, философию постановки?

Да, это мой первый опыт. Еще до начала сотрудничества я знал, что труппа Пермского театра оперы и балета классическая. Они исполняли Форсайта, Дагласа Ли, у них в репертуаре есть и неоклассические постановки. В случае с классическими танцорами всегда понятно, с чем работать. Я и сам классический танцор. Но Asunder требовал многого, в особенности концентрации и командной работы. Артистам нужно было научиться двигаться как единое целое. Здесь помогло и то, что они все были учениками одной школы: они потрясающе выглядят вместе, их движения и чувство музыки схожи. В моей родной труппе обычно нет такого единства. Когда мы отрабатываем классическую технику, у каждого получается нечто свое, ведь все обучались танцу в разных школах. Я же в своей работе хочу добиться абсолютной целостности. И в данном случае все получилось. Я абсолютно доволен результатами работы, открытостью всей труппы, готовностью работать часами без перерыва, сосредоточенностью и желанием выкладываться на полную.

Большинство поняли идею и приложили все силы к ее воплощению, потому что эта постановка об изнурении, о достижении предела физического изнеможения, и ребята справились мастерски. Я объяснял им, о чем моя работа, что здесь речь идет о связи, об эмпатии, о поиске своего места в обществе, о конфликте, о той странной мысли, а что, если бы мы жили во многих-многих разных измерениях. Я знаю, что это сложно понять, но они должны были осмыслить это сами — я только дал им эти идеи, а они сами нашли подход. Изначально мы работали над пониманием хореографии, а уже потом обсуждали философскую и психологическую составляющие постановки.

Беседовал Игорь Исаков