Постановка «Дон Жуана» Моцарта режиссера Марата Гацалова в Пермском театре оперы и балета номинирована на премию «Золотая Маска». В этом авангардном спектакле вместо живых актеров на сцене «играют» три десятка произведений современных художников

Фото: Андрей Чунтомов

Спектакль был задуман еще до пандемии, премьера состоялась в 2020 году, и вот сейчас он был специально показан для прибывших в Пермь членов жюри «Золотой маски» и обычных зрителей, заполнивших знаменитый театр под завязку, а для всех прочих опероманов была устроена еще и онлайн-трансляция. Аншлаг легко объяснить — сегодня практически любая постановка Пермского театра оперы и балета, прославленного демоническим Теодором Курентзисом и его громким уходом, под пристальным вниманием заинтересованной публики, а в конкретном случае интереса прибавляет еще и участие звезд — как самого режиссера, так, например, и международной примы, сопрано Надежды Павловой, которую в Перми ласково зовут Надей («Надя великая!»), исполнившей партию донны Анны. Ну и наконец, тут интрига, касающаяся художественного мира, — спектакль позиционировался как постановка, где на сцену ни разу не выходят живые актеры, а вместо этого происходит некое действо в музее.

Пролог, он же увертюра, в этом смысле скорее разочаровал — зрителям выкатили «Черный квадрат» на стеночке, который в какой-то момент сорвался с гвоздя и криво повис — так, конечно, бывает в музее, но редко. Казалось, что и дальше публику будут потчевать набившими оскомину шедеврами из джентльменского набора «все, что вы должны знать о современном искусстве», но нет — далее последовали трудно опознаваемые объекты, скульптуры, фото и видео, про которые точно можно было сказать только то, что они похожи на типичные экспонаты с какой-нибудь биеннале. То вдруг возникала идиллическая видеокартинка летнего пейзажа, напоминающая о хрестоматийном Шишкине, в которой незаметно для глаза перемещалось деревце, то внезапно в драматическом дуэте появлялась ярко-желтая гигантская туфля с каблуком-лестницей, то какой-то лежащий на боку железный дровосек или огромный фиолетовый мозг. Все эти штуковины, медленно перемещавшиеся по сцене на невысоких подиумах, как будто въяве воплощая идею передвижных выставок, спорили за внимание с черно-белыми проекциями лиц исполнителей главных ролей на заднике, попадавших в камеру так, как будто они готовятся сделать селфи, полуслучайно, но очень крупно — так, что видны любые мимические нюансы. Отсутствие нарочитого театрального грима и исторических костюмов — все исполнители были в обычной одежде — явно подчеркивало желание авторов спектакля приблизить действие к нашим дням, сделать акцент на универсальности музыкальной классики.

Фото: Андрей Чунтомов

Возникло ощущение, что вся эта игра крупных планов была записана заранее, с актерами, которых вживую «озвучивали» оперные певцы, но это предположение оказалось ошибкой — трансляция велась в прямом эфире, и зрители видели лица самих певцов, в этот момент находившихся где-то в оркестровой яме. Прием, который использовала видеосценограф Ася Мухина, отсылает к видеофрескам Билла Виолы, но в отличие от его безмолвных героев тут все было наполнено музыкой, голосами, страстью, кровью, местью и еще массой эмоций, которые нам может подарить опера со всеми ее преувеличениями.

У зрителей наверняка возникал вопрос: а как история Дон Жуана связана с тем рядом артефактов, которые медленно проплывают по сцене, какова их миссия? В спектакле был явно использован метод свободных ассоциаций — и иногда попадания были весьма остроумными, а иногда явной логической связи между действием оперы и тем, что происходило на сцене, не прослеживалось. Например, во время одного из дуэтов Дон Жуана (Энхбат Тувшинжаргал) и Лепорелло (Тимофей Павленко) на сцене возникла фотография крепкого мужского рукопожатия. Это была работа Анатолия Осмоловского с названием «Нет значит нет», и этот девиз феминисток добавил перцу мужскому коварству заговорщиков. Видео с улиткой, обнимающей лезвие бритвы (автор Джесс Флеминг), сопровождавшее любовный дуэт Дон Жуана и Церлины (Дарья Пичугина) La ci darem la mano, никаких объяснений не требовало, так удачно была подобрана метафора гибельного влечения. Всего в постановке фигурируют 28 работ современных художников (не считая «Черного квадрата»), повторения которых были сделаны для спектакля с разрешения авторов.

Фото: Андрей Чунтомов

Забавно выглядели фотографии из серии «Мисс мира» — это произведения художника спектакля Моники Пормале, которые иллюстрировали арию про донжуанский список. Фигура зеленого гуманоида за барной стойкой (работа Майи Куршевой), появившаяся в конце первого акта в сцене вечеринки у Дон Жуана, тоже неплохо вписалась в контекст. Другие образы были не столь прямолинейны — как красный гробик-колыбель, во время серенады заглавного героя вдруг выкатившийся на сцену. Несомненной удачей стоит признать апофеоз оперы, явление Командора (Гарри Агаджанян). Роль каменного гостя, карающего злодея, исполнила монументальная неоновая скульптура Андриса Бреже, своим минималистским величием как нельзя лучше отвечавшая идее высшей справедливости.

Авторы спектакля — не первые, кому пришло в голову скрестить классическую оперу с современным искусством. Можно вспомнить оперу Ильи Демуцкого «Для „Черного квадрата“», чья премьера несколько лет назад прошла прямо в зале Третьяковской галереи и где важнейшее место занимал сам шедевр Малевича. Однако трудно вспомнить другие случаи, когда спектакль превратился в целую выставку, последовательно разворачивающуюся перед глазами зрителей, как это произошло в Перми. И с точки зрения арт-критика современное искусство тут явно выиграло, получив новое измерение и глубину благодаря музыке. Но оценят ли этот альянс театральные критики? Посмотрим. Лауреаты «Золотой Маски» будут объявлены 20 апреля в Москве.