26 сентября 2023
Сегодня
27 сентября 2023
28 сентября 2023
29 сентября 2023
30 сентября 2023
01 октября 2023
03 октября 2023
04 октября 2023
05 октября 2023
07 октября 2023
08 октября 2023
10 октября 2023
12 октября 2023
13 октября 2023
15 октября 2023
21 октября 2023
22 октября 2023
24 октября 2023
25 октября 2023
26 октября 2023
28 октября 2023
29 октября 2023
31 октября 2023
01 ноября 2023
03 ноября 2023
05 ноября 2023
07 ноября 2023
08 ноября 2023
09 ноября 2023
12 ноября 2023
14 ноября 2023
16 ноября 2023
17 ноября 2023
19 ноября 2023
21 ноября 2023
22 ноября 2023
25 ноября 2023
26 ноября 2023
29 ноября 2023
30 ноября 2023
Журнал
  • Сентябрь
    26
  • Октябрь
  • Ноябрь
18.07.2022
В Пермской опере впервые поставлен шедевр Беллини
Несмотря на свою почти двухсотлетнюю историю и принадлежность к собранию мировых оперных шедевров, беллиниевская «Норма» (1831) топовой в России никогда не была — из-за особой трудности вокальных партий, представляющих эталон итальянского бельканто.

Норма. Беллини. Пермская опера

Фото: Андрей Чунтомов


В Пермской опере впервые решились поставить эту оперу, причем в экспериментальном творческом тандеме: режиссер — хореограф из Мариинки Максим Петров, художник Альона Пикалова из Большого театра — сценограф, Мигран Агаджанян, тенор, пианист, дирижер, который дебютировал на премьере в качестве нового (молодого, 30 лет) музрука театра. И еще один неожиданный ход программного директора театра Дмитрия Ренанского — приглашение в спектакль крупного искусствоведа, хранителя итальянской гравюры в Эрмитаже, куратора выставок и проектов классического и современного искусства в музеях мира Аркадия Ипполитова. Присутствие такого класса специалиста априори гарантировало особый художественный тонус пермской «Нормы».

Конечно, самым очевидным решением в сегодняшнем подходе к беллиниевской партитуре могла бы стать политическая трактовка «Нормы», действие которой хотя и происходит в 50-м году до н.э. на галльской земле, оккупированной римлянами, но итальянцы времен Беллини, охваченные духом Рисорджименто, воспринимали смыслы либретто как современные, и уж тем более сегодня эта опера могла бы на сцене быть созвучной событиям, сотрясающим жизнь каждого из нас.

Норма. Беллини. Пермская опера

Фото: Андрей Чунтомов


Но театр подобную версию рассматривать не стал: само приглашение куратора-искусствоведа предполагало вхождение на другую территорию — эстетическую, представляющую бельканто как целостный художественный феномен, где есть и драгоценные музыкальные красоты, и многомерность (в том числе, мистика — как часть культуры друидов), и особый символический хронотоп, словно застывший в одной точке времени.

Мир пермской «Нормы» статичный, его метафора — рисованная вода, вытекающая (а точнее — остановившаяся, словно заколдованная) из люка-иллюминатора. Это мир неживой, не движущийся, не несущий энергию жизни — эта сценическая парадигма опирается, согласно концепту постановщиков, на «Сон Оссиана» Энгра (1813) — историческое полотно, написанное для римского дворца императора Наполеона, за два года до краха его империи. И так же, как в этом живописном изображении легендарного кельтского барда Оссиана (III век), заснувшего над лирой и созерцающего во сне свою жизнь — с воинами, девами, богами, в спектакле всплывают разные планы на сцене — с воинами-призраками, духами, жрицами, магическими зеркалами и так далее.

Еще один искусствоведческий пунктир пермской «Нормы» протягивается к утопической «бумажной архитектуре» с ее архетипами архитектурного воображения — башнями, мостами, пустынными пространствами и т.д. Эти фантазии в спектакле напоминают порой потусторонние макабры. Так, например, когда в центре сцены, у порталов которой высятся две башни, напоминающие о Вавилонской (а заодно — о гордыне и пороке, уничтоживших вавилонский мир), а задник, облицованный кафелем — глухо замыкает пространство, как могильник, вдруг из-под сцены поднимаются призрачные фигуры с темными глазницами и, подняв копья, поют «Пусть вдребезги рассыплется этот смертельный для нас мир!», все это наводит на мысль о более глубоких тайнах и замыслах мироздания, а также о хрупкости человеческой жизни, которая легко может быть сметена и историческими, и невидимыми силами.

Норма. Беллини. Пермская опера

Фото: Андрей Чунтомов


Иллюстрация этого — символический образ из разряда архетипов «праматери», «сивиллы», «норны», зависающий в воздухе призрак (на самом деле сидящий на перекладине подвижной конструкции), являющийся Норме сквозь сценические дымы и произносящий реплики служанки Клотильды — пророчества.

Реальным такой мир трудно назвать. Именно поэтому постановщик Максим Петров выбрал пластическое решение спектакля и выстроил партитуру «поющих» жестов, что гармонично соединило «крупные планы» певцов, статичную сценическую эстетику и бельканто. Для певцов это редкая ситуация комфорта: практически весь спектакль они пели лицом в зал, по сути, в концертном формате, и могли продемонстрировать свои возможности в бельканто. И здесь уже чутким к солистам априори должен был быть дирижер Мигран Агаджанян, сам певец, отлично понимающий проблемы и сложности не только вокального стиля, но и физического самочувствия певца. Но, как ни странно, в музыкальном плане пока не все сложилось гармонично.

Вероника Джиоева, специально приглашенная театром в постановку «звезда», была не совсем здорова, и ее долгожданный дебют в партии Нормы превратился в тяжкую борьбу с верхними нотами и виртуозными колоратурами, требующими не только точности, подвижности голоса, но и красивого тона. По ходу спектакля чудом певице удалось выправить ситуацию, и уже во втором действии ее дуэт с Адальджизой — Наталией Лясковой, убеждавшей и кантиленой, и гибкими колоратурами, и своим тонким пониманием художественных настроек спектакля, вызвал буквально бурю оваций в зале.

Между тем певцам не всегда легко было лавировать в яростной динамике оркестра, с его подчеркнутыми контрастами воинственных и кантиленных фактур, жестковатым, иногда милитаристски гремящим звуком, но твердо и эффектно подводившего певцов к кульминационным точкам. Зато с оркестром азартно конкурировал тенор Ованнес Айвазян — римский проконсул Поллион, исполнявший практически всю свою партию с мощным героическим темпераментом, напором, близким по стилистике скорее вердиевским героям. В финале оперы звучали призывы Нормы и друидов к войне с римлянами, к мести, к освобождению. Но поднятые копья даже здесь не прорвали статичную и тщательно устроенную по закону красоты ткань спектакля, надежно защитившегося от внешнего мира своей художественной рамой.

Норма. Беллини. Пермская опера

Фото: Андрей Чунтомов


Пермский оперный театр успел к закрытию сезона подготовить еще одну премьеру — камерную оперу Бенджамина Бриттена.

«Curlew River / Река Керлью» в постановке Федора Федотова и дирижера Евгения Воробьева. В августе балетная труппа под руководством Антона Пимонова будет гастролировать в Петербурге на сцене Михайловского театра. А в следующем сезоне публику ждет несколько новых спектаклей, в том числе три одноактных балета, поставленных Максимом Севагиным (МАМТ), Вячеславом Самодуровым (Урал Балет) и Антоном Пимоновым (Пермь). На оперной сцене появятся «Замок герцога Синяя Борода» Белы Бартока, спектакль по специально заказанной театром новой партитуре, «Летучий голландец» Вагнера в постановке Константина Богомолова и Филиппа Чижевского.


Текст: Ирина Муравьева, Российская газета
поиск