Пермская опера продолжает отрабатывать аванс, выданный подопечным Теодора Курентзиса отечественными и зарубежными критиками. Не первый сезон они твердят о том, что центр музыкальной жизни страны впервые в новейшей истории российской культуры сместился из столиц в регионы.

Не успели еще утихнуть споры вокруг последней обновки минувшего сезона, мировой премьеры оперы «Носферату» Дмитрия Курляндского в постановке Теодороса Терзопулоса и Янниса Кунеллиса, как пермяки вновь заявили о своих притязаниях на лидерство, открыв сезон премьерой «Дон Жуана» Вольфганга Амадея Моцарта. Спектакль одной из участниц легендарной каталонской театральной группы La Fura dels Baus Валентины Карраско трудно признать заметной вехой в сценической биографии партитуры. Дальше размышлений о том, что ее фигуранты закованы в жесткий корсет общественных норм и мелкобуржуазной морали, дело не пошло. Профессиональное же косноязычие помешало режиссеру построить весь спектакль на продуктивной, в сущности, мысли о том, что даруемая Дон Жуаном свобода оказывается для моцартовских героев слишком тяжким бременем.

Все, впрочем, познается в сравнении. На фоне вялотекущего кризиса отечественной оперной режиссуры пермский «Дон Жуан» выглядит не такой уж безделкой. А если вспомнить о последней постановке моцартовского опуса на московских подмостках, душераздирающе беспомощном спектакле Александра Тителя в МАМТе, в трактовке Валентины Карраско можно при желании и вовсе разглядеть экзистенциальные глубины. Хотя за них в спектакле отвечает, как нетрудно догадаться, Теодор Курентзис. Вместо бьющей через край театральной экстравертности, которой можно было бы ждать от него в «Дон Жуане»,— приглушенные матовые тона, бледное пламя, настороженное трепетание смятенной лирики. Через 9 лет после памятного концертного исполнения оперы в столичном зале Чайковского и спустя 4 года после премьеры постановки Дмитрия Чернякова в Большом театре греческий дирижер обращается к «Дон Жуану» вновь — и представляет, пожалуй что, самую неожиданную интерпретацию произведения из тех, что звучали на мировой сцене в последние годы. В трактовке Курентзиса написанная в 1787 году партитура пронизана томительным предощущением мятежного века романтизма.

После «Так поступают все» и «Свадьбы Фигаро» «Дон Жуан» стал последней из трех моцартовских опер на либретто Лоренцо да Понте, выпущенных в Перми за три последних года. Проект постановки трилогии Моцарта — да Понте Теодор Курентзис анонсировал на первой же пресс-конференции в статусе худрука Пермской оперы зимой 2011-го. И теперь, когда этот амбициозный план осуществлен, трудно удержаться от желания подвести первые итоги работы греческого дирижера на Урале. Для Курентзиса моцартовский триптих стал таким же обрядом инициации и знаком перехода в высшую лигу, каким в свое время был для Валерия Гергиева цикл монографических фестивалей Мусоргского и Прокофьева. Параллель с биографией худрука Мариинского театра тут возникает весьма не случайно. За последние годы традиционный маршрут массовой сезонной миграции российских культурных туристов в кои-то веки изменился. Если раньше просвещенные меломаны ехали открывать и закрывать оперный сезон в Петербург, то сегодня накануне премьер и концертов Курентзиса билетов на прямые авиарейсы в Пермь не достать днем с огнем.

Ключевая же особенность уральского Моцарта — главной визитной карточки Пермской оперы — заключается, однако, в том, что из российского, для внутреннего, так сказать, употребления, этот феномен давно стал международным. Едва ли на сегодняшний день в России есть другой столь же свободно конвертируемый музыкальный бренд, который вызывал бы на Западе больше интереса. На фоне всеобъемлющего кризиса индустрии звукозаписи, заставляющего воспринимать каждую студийную запись оперы вне зависимости от ее достоинств или недостатков как героическую победу высокого искусства над безжалостными законами стагнирующего рынка, компания Sony Classical решается на выпуск всей трилогии Моцарта — да Понте. И заказывает запись музыкантами из России, к тому же обитателям города с трудно произносимым для европейцев названием. Топоним «Пермь», впрочем, западные меломаны и продюсеры выучили довольно быстро. На минувшей неделе стало известно, что только что приступивший к своим обязанностям интендант Зальцбургского фестиваля Маркус Хинтерхойзер предложил Курентзису и пермским музыкантам стать резидентом самого престижного оперного форума мира. В 2017 году пермяки сыграют в Зальцбурге моцартовское «Милосердие Тита».

До сих пор единственным российским оркестром, приглашенным на оперную постановку в Зальцбург, оставался оркестр Мариинского театра, выступавший на родине автора «Дон Жуана», что показательно, в основном с национальным репертуаром. Сегодняшний международный триумф уральского Моцарта выглядит одной из самых блистательных побед российской исполнительской школы за всю историю ее существования. Предложенный в свое время краевому правительству проект открытия в Перми консерватории не нашел поддержки чиновников, однако Пермская опера исправно продолжает поставлять на отечественную сцену все новые и новые кадры — что ни премьера, то потенциальная сверхновая звезда. Не стал исключением и «Дон Жуан» — об открытой Курентзисом сопрано Надежде Павловой мы, вероятно, услышим в ближайшие годы еще не раз. Совсем недавно на вопрос, где именно располагается сегодня музыкальная столица России, можно было дать вполне однозначный ответ: на рубеже девяностых и нулевых ею оставалась гергиевская Мариинка, в середине прошлого десятилетия — придерживавшийся модернистского репертуарного вектора Большой театр. В этом году мало кто из экспертов может поспорить с документально подтвержденным дипломами «Золотой маски» и других престижных наград фактом: активность Теодора Курентзиса сделала Пермь «местом силы» оперных 2010-х.

Дмитрий Ренанский | КоммерсантЪ